Безумный Рудокоп XVI (СИ)

Аристократ этого не понял, как и его приспешники, но народ на площади начал тихо между собой перешептываться. Причина же для шепотков была очевидной. Здешние крестьяне впервые столкнулись с такой ситуацией, когда у внука местно правителя были связаны руки. Лишь немногие понимали, что это была игра на публику, большинство же думали, что столкнулись с государством, в котором законы реально работают. Впрочем, их мысли не были далеки от истины. Законы в гильдии и ЕДРК были четкими и выполнялись неукоснительно всеми гражданами Республики, независимо от имущественного положения.

Со стороны могло показаться, что Большой Босс делал сегрегацию населения и занимался натуральным фашизмом по социальному признаку, а не только по национальному, то есть, выделял и ставил одних граждан над другими с самого рождения, как это всегда было в аристократических или стандартных капиталистических странах. Но в действительности льготы касались только квот на обучение в специальных классах и некоторой другой государственной помощи для детей выдающихся людей гильдии. Скорость и качество обучения были слегка разными, но только конечные результаты самого студента влияли на его будущее. Квота позволила бы ему попасть в специальный класс, но пробиться в особый или секретные классы ему нужно было самостоятельно. Кроме того, гильдия никогда не ставила себе целью обучать по особенному только детей из семей, сделавших большой вклад в гильдию. Особенно детей, племянников или младших братьев/сестер героев и мучеников, пожертвовавших своей жизнью ради страны.

Помимо этих детей в специальных классах учились сотни тысяч детей, хорошо проявивших себя в учебе, даже если их родители были ничем не примечательными. То есть, иерархия не была закреплена навсегда. Не создавалось некое отдельное генетическое сословие. Социальная сфера все еще была крепко в руках гильдии, и Система следила за успехами и проблемами студента с первого дня в школе. Социальные лифты под наблюдением Системы все еще работали отменно, и передача квот закончилась бы на бесперспективном ребенке выдающегося человека. В гильдии слово «закон» не было обычным словом. И такое отношение к написанным и утвержденным законам и правилам гильдийцы экстраполировали теперь на Лялябию.

Страны же местных аборигенов на Шауксэри, застрявшие в средневековье, все еще жили в сословном обществе феодальной монархии. Конечно, это все еще не было фашизмом, то есть, открытой террористической диктатурой финансового и промышленного капитала, однако, диктатуры и террора аристократии здесь хватало. Также как и хватало трактовки законов и в правил в свою пользу всякими поместными феодалами. «Закон — что дышло, куда повернул, туда и вышло.» — с этой поговоркой в умах жили местные аристократы.

— Ладно, поступим проще! — решительно заявил граф. — Просто назначьте меня опекуном, и дело с концом. Хотя бы это вы можете? Согласно вашим про-це-дурам.

— Почтенный граф Фалион! — необычайно громко прокричал гоблин в рупор, привлекая к себе всеобщее внимание, и так уже сконцентрированное на нем и графе после предыдущей ознакомительной лекции и нетривиальной беседы, слух о которой теперь, неизбежно, пронесется по всем окрестным землям. — Вы уже определитесь, жених Вы или опекун? Быть одновременно и опекуном, и мужем, как-то не по-людски, Вам не кажется? Даже по нормам Вашей страны.

— Да, как ты! — вскричал граф, имя которого теперь будет надолго, если не навечно соединено с чрезвычайно пикантной ситуацией, сродной инцесту. Аристократ в гневе указал на первого попавшегося всадника. — Вот он! Он будет опекуном! Теперь все в порядке?

— Конечно! — с улыбкой согласился гоблин. — Только опекун должен пройти проверку и собеседование в службе опеки, а также ребенок должна признать его своим опекуном.

— Ты — долбанный придурок! — пальцем в латной перчатке указал на переговорщика граф.

Если бы гоблин с самого начала сказал, что чертова девица сама не хочет выходить, то была бы пропущена масса деталей, и граф не подмочил бы свою репутацию. Разумеется, Лилия не признает опекуном никого из его людей.

— Вы хотите начать войну из-за женщины? — хмуро спросил граф.

— Из-за ребенка, прошу заметить, товарищ граф, — слово в слово передал гоблин слова из телефона, теперь он уже не шифровался, а прямо показал, что делает. — Из-за ребенка и гражданина Лялябии. Если страна не может защитить своих граждан и своих детей, то один медяк — цена такой страны.

Присутствующие крестьяне были так воодушевлены сказанным, что некоторые из них даже начали хлопать в ладоши. Конечно, это относилось только к тем, кто был спрятан за стенами.

— Я хочу видеть вашего Матриарха, чтобы она лично признала начало войны между нашими странами, — холодным тоном проговорил граф.

— Я лично схожу и спрошу, — спокойно ответил рыцарь-гоблин, уже отдав телефон стражнику на заставе. — Но ничего не обещаю. Захочет ли Матриарх тебя увидеть, будет зависеть от ее настроения.

— Лучше бы, чтобы она захотела, — играя желваками, сказал аристократ.