Безумный спецназ

Мы вышли в вестибюль его танцстудии и встали возле доски объявлений. К ней было пришпилено множество фотографий, отражающих историю успеха семейства Савелли. Дженниф, вторая дочь Гая, танцевала с Ричардом Гиром в мюзикле «Чикаго». Она танцевала также на 75-й церемонии вручения премий «Оскар». Но на этой стене не нашлось ничего, что бы поведало мне про Гая: ни газетных вырезок, ни снимков…

— Вы бы никогда не услышали мое имя, кабы не полковник Александер, — сказал он.

И это правда. Все, что мне удалось обнаружить в газетах, — это лишь коротенькое сообщение на страницах «Кливленд плейн лидер», где упоминалось, что его ученики выиграли такие-то и такие-то местные соревнования. Другая сторона его жизни была совершенно скрыта от глаз прессы.

Гай порылся в стопке бумаг и фотографий.

— Вот! — сказал он. — Взгляните на это!

Он передал мне какой-то рисунок.

— Гай, — сказал я. — Неужели это Козлиная лаборатория?!

— Да, — ответил он.

Брэдли тем временем молча снимал на камеру, как я изучаю схему Козлаборатории.

Тут Гай вдруг уронил бумаги и фотографии. Все разлетелось по полу. Мы нагнулись и принялись собирать их обратно в стопку.

— Ах, — пробормотал Гай. — Как же я оплошал… Ведь вам нельзя видеть это…

Я немедленно повернул лицо. За те несколько секунд, которые ушли у Гая, чтобы спрятать секретную вещь среди прочих документов, я успел разглядеть то, чего мне не дозволено было видеть.

— Черт возьми! — воскликнул я.

— Да уж, — сказал Гай.

Это был расплывчатый любительский снимок какого-то солдата, пригнувшегося возле изгороди на мерзлом, заиндевевшем поле. Фотография, судя по всему, запечатлела его в момент убийственного удара из арсенала приемов каратэ, наносимого ребром ладони. Вторым действующим лицом был козел.

— Иисусе Христе, — сказал я.

— Нет, вам никак нельзя было это видеть, — расстроенно бормотал Гай.

И вот что выяснилось. Все началось с телефонного звонка, неожиданно прозвучавшего летом 1983 года.

— Мистер Савелли? — сказал незнакомый голос. — Я к вам от ВДВ.

Это был полковник Александер.

Гай не был военным. Зачем же они позвонили ему? Полковник объяснил, что с тех пор, как его бывший инструктор рукопашного боя по имени Майкл Эчайнис погиб в Никарагуа в 1978 году, спецназ прекратил преподавать такого рода приемы в учебке Форт-Брэгга, однако сейчас они решили попробовать вновь. Гая выбрали потому, что, как сообщил полковник, практикуемый им боевой стиль — куньтао — обладает одним уникальным мистическим аспектом. Своим ученикам Гай не устает повторять, что «выйти невредимым из схватки можно лишь при полном слиянии психического, физического и духовного» и что «мы намерены преподавать этот интегральный подход и продемонстрировать, как можно достичь исключительных паранормальных результатов, которые обычно ассоциируются со сказками для детворы».

Полковник спросил Гая, не мог бы тот на неделю-другую приехать в Форт-Брэгг и попробовать себя в этом деле? Не мог бы он заменить Майкла Эчайниса? Гай сказал, что попытка не пытка.

В первый день занятий Гай учил солдат голыми руками разбивать бетонные плиты, выдерживать удар ломом по шее и заставлять других людей забыть, что те собирались сказать.

— Как же можно заставить человека забыть, что он собрался сказать? — спросил я.

— Запросто, — ответил он. — Надо сделать вот так…

Гай сморщил лицо и заорал: «Не-еееет!»

— И все? — удивился я.

— А вы никогда не играли в бильярд? Не помните, как оно бывало, что если промажешь, невольно захочешь, чтобы соперник тоже промахнулся? И ты как бы взрываешься: «не-еееет!» — и он промахивается! Та же самая штука.

— То есть все дело в тоне голоса? — спросил я.

— Да нет же, говорить надо про себя, — раздраженно отреагировал Гай. — Внутри себя надо разбудить это специальное чувство.

И случилось так, что вечером первого дня спецназовцы упомянули, что у них есть козлы. Гай сказал мне, что не помнит, кто именно поднял эту тему, но зато у него в памяти осталось, как он сам в ходе этой вечерней беседы предложил: «А давайте попробуем».

— Словом, на следующее утро, — продолжал Гай, — они привели козла, оборудовали место, и мы начали.

Пока Гай пересказывал мне эту историю, атмосфера в его танцзале царила тревожная. Брэдли продолжал молча меня снимать. Порой, когда мы болтали о пустяках, например, о выходных или погоде, я мог видеть, насколько милым и замечательным было семейство Савелли: сплоченное, закаленное и здравое. Однако всякий раз, когда мы возвращались к теме козлов, остальные члены семьи мгновенно ожесточались и мрачнели.

Выяснилось, кстати, что козел, на которого пристально смотрел Гай, не подвергался обезблеянию и нога у него не была прострелена. Гай сказал, что он хотел себе нормального, здорового козла, вот они такого и привели. Козла загнали в небольшое помещение, совершенно пустое, если не считать одного солдата с видеокамерой. Сам же Гай в это время стоял на коленях в соседней комнате.

И он ощутил, как внутри рождается это специальное чувство.