Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов

В это время нас с обеих сторон обогнали двое мужчин. Потом они резко повернули назад, и мы столкнулись с ними вплотную. Дальнейшее произошло мгновенно – рядом с нами резко затормозила легковая машина, и я увидел, как те двое повели к ней мистера Глена, держа его под руки, точно больного. Все они сели в машину, и она умчалась. Тотчас подъехала другая машина, и молодой коренастый парень сказал мне:

– Прошу.

Меня привезли в управление государственной безопасности. Я прекрасно понимал, что произошло, и всю дорогу ничего, кроме дикого страха, не испытывал. Уголком глаза я видел сидевшего рядом со мной парня – он равнодушно смотрел в боковое стекло.

Меня провели в комнату, где, кроме стола и двух стульев, больше ничего не было, и оставили там ненадолго одного. Потом вошел офицер – высокий, худощавый, с узким злым лицом.

– Давайте знакомиться, Коробцов, – сказал он, садясь за стол. – Я капитан госбезопасности Рачков. Садитесь. К вам просьба – напишите для первого раза коротко: кто тот человек, с которым вы встретились около завода? Откуда вы его знаете? Как познакомились и сколько времени знали его? Понятно? – Капитан Рачков положил передо мной бумагу и ручку: – Пишите.

Мистер Глен в свое время учил меня: если попадусь, все начисто отрицать – мол, ничего не знаю, произошла ошибка, и так далее. Но что я должен отрицать? Что я знаю мистера Глена? Это просто глупо – они же видели, как мы встретились. Но для того чтобы даже коротко ответить на вопросы капитана, писать надо, может быть, целый день. Я тупо смотрел на лежавшую передо мной бумагу и не брал ручку.

– Ну что? – спросил капитан Рачков.

– Я не знаю, что писать… – сказал я. – Слишком много всего.

– Подробно – потом, – сухо сказал капитан Рачков. – А сейчас на вопрос надо дать точный ответ. Кто этот человек? Как его зовут? Откуда он? Чем занимается?

Я начал писать. Капитан Рачков прищурясь смотрел, как я пишу, и время от времени просил что-то уточнить или написать подробней. На все это ушло довольно много времени. Стало темнеть, и капитан Рачков зажег свет.

Когда я ответил на вопросы, он еще раз все внимательно прочитал, отложил в сторону и долго рассматривал меня.

– Вы понимаете, почему мы вас задержали? – спросил он наконец.

– Понимаю.

– И вы признаете свою связь с американской разведкой?

– Последнее время никакой связи с ними у меня не было, и я здесь ничего для них не делал.

– Мы это знаем, – сказал капитан Рачков. – И потому решили сейчас вас отпустить. Возвращайтесь в общежитие, но никому ничего о происшедшем не говорите. А утром снова приезжайте сюда.

– А как же с работой? – спросил я.

– С заводом мы уже договорились, что мобилизуем вас на несколько дней как знающего иностранный язык. И вы товарищам так и объясняйте: перевожу, мол, там разные документы, а что именно – не велено говорить. Ясно?

На другой день я сдал зашитые в пальто деньги и подробно продиктовал стенографистке все о своей жизни за границей. Еле окончил к вечеру, Все время рядом находился капитан Рачков, который внимательно слушал мой рассказ. Иногда он говорил: «Это можно короче» или «Это надо поподробнее». Я рассказал все. Почти так же, как вам…

На другой день была очная ставка с мистером Гленом…

Меня ввели в просторную светлую комнату. Мистер Глен сидел на стуле возле стены. За письменным столом сидел пожилой человек в форме полковника. Мне показали на стул у противоположной стены.

Когда мы входили, полковник громко смеялся. Можно было подумать, что у него с мистером Гленом идет веселая, дружеская беседа.

– Значит, вы, Глен, утверждаете, что не знаете этого человека? – спросил полковник.

– Первый раз вижу, – ответил мистер Глен.

– Странно. Ведь у вас еще не тот возраст, когда можно ссылаться на склероз. Ну хорошо, запишем: Глен этого человека не знает… – Последняя фраза относилась к сидевшему за маленьким столиком офицеру, который, очевидно, вел протокол. – Ну, а вы, – обратился ко мне полковник, – знаете этого человека?

– Да.

– Как его зовут?

– Мистер Глен.

– Повторяю – я вижу этого человека первый раз в жизни, – четко произнес мистер Глен.

– Ну нет, по крайней мере, второй, – сказал полковник и, взяв со стола несколько фотографий, протянул их мне.

На всех снимках было одно и то же: мистер Глен, улыбаясь, пожимал мне руку.

– Вот это на снимке вы? – спросил у меня полковник.

– Я.

– Прекрасно. Посмотрите, Глен, фотографии. Это вы?

– Я.

– А здесь?

– Я.

– А здесь?

– Я.

– Прекрасно. А это кто?

– Не знаю.

– Вот тебе и раз. Хватаете на улице за руку человека, улыбаетесь ему, как родному брату, и потом уверяете, что человека этого не знаете. Не глупо ли это?

Мистер Глен смотрел на фотографии и молчал.

– Знаете что, Глен… – сказал полковник, – не усугубляйте свое положение глупым запирательством. В американской разведке вы не мальчик на посылках, и мы это отлично знаем. Ведите себя серьезно. Перед вами Юрий Коробцов. Тот самый, которого вы получили из католического коллежа и из которого вы делали разведчика. Не вспомнили?

– Извещено ли американское посольство в Москве о моем аресте? – спросил мистер Глен.