Безумство Мазарини

Напряжение отпустило. Я почувствовал невероятную легкость.

Поздравить меня с днем рождения? Вот придурки!

— Можешь сказать, где ты был? — спросил начальник лагеря.

Что мне теперь его выговоры и его наказания?

— Нет.

— Твои товарищи сидят здесь с десяти вечера. И все молчат!

Теперь я понял, почему у них такие хмурые лица. Их больше трех часов допрашивали — все из-за меня, «папенькиного сыночка», никудышного яхтсмена, не пользующегося успехом у девчонок. Наверное, мое исчезновение всех изрядно удивило.

— Неправда, мсье, — заявил Арман, — мы признались. У него было свидание со шведкой, которая продает билеты в аббатстве. Не надо на него сердиться, это естественно, все имеют право стремиться к образованию.

Дюваль кинул на него недобрый взгляд. Арман развлекался, Мади было не до смеха. Остальные смотрели на часы. Стефани, сидевшая на столе, странно на меня поглядывала.

— Можно идти по койкам? — поинтересовался Кевин.

— Минутку, — ответил отец Дюваль. — Вы, надеюсь, отдаете себе отчет в происходящем? Ты отдаешь себе отчет, Колен? Остров Морнезе на первых полосах национальных газет! Все только и говорят, что про беглого убийцу, который, возможно, все еще прячется на острове. А ты, Колен, исчезаешь посреди ночи! Совсем разум потерял?

Мне казалось, что я смотрю на происходящее с пьедестала или с вышки теннисного судьи. Беглый убийца, господин начальник? Знали бы вы, в каком он сейчас состоянии! С мозгами всмятку валяется в канаве.

— И не вздумай мне хитрить! — пригрозил отец Дюваль. — Разберемся завтра, то есть уже сегодня, когда приедут твои дядя и тетя. Поговорим с ними. И не вздумай снова сбежать. Завтра ты никуда из лагеря не выйдешь. Тебя будут стеречь, глаз с тебя не спустят. Но не беспокойся, для тебя найдется работа в лагере. И считай, что тебе повезло! Еще четверть часа — и мы бы вызвали полицию.

Я тотчас начал обдумывать план завтрашнего побега. Не привяжут же они меня, не запрут на ключ, в палатке замков нет. Даже из-под надзора я сумею сбежать. Наверное.

— Колен, ты меня слушаешь? — рассердился Дюваль.

— Да.

— Ну хорошо, идите спать. Йойо, проводи их.

— А свечки задувать не будем? — подал голос Арман.

Йойо пожал плечами.

— Сказано же — в постель.

Я ждал, чтобы все в палатке заснули. Я ничего не хотел рассказывать. Ни с кем не хотел делиться.

Не доверять никому.

Никого не впутывать.

Действовать в одиночку.

Около двух часов ночи я услышал шорох, это Арман подобрался к моему спальнику.

Вот липучка!

И тут же Мади, которая, должно быть, только и ждала этого как знака, пробралась с девчоночьей половины. Я притворился спящим.

— Не томи, — прошептал Арман. — Колись уже! Ну так что твой отец? Воскрес или нет?

— Я ничего не могу вам рассказать.

Я почувствовал, что Мади допытываться не станет.

— Ты что, шутишь? — возмутился Арман. — Мы рисковали. Мы компаньоны! Я не просто так все дни провожу с Валькирией.

Мади промолчала, и я был благодарен ей за это. Взгляд у нее теплый, совсем не похожий на те кинжалы, какие она метала в остальных парней из лагеря. Может, притворяется?

— Я ничего не могу вам сказать. Для вашей же безопасности.

— Значит, ты его видел! — обрадовался Арман. — Он жив! А ты уверен, что это он?

Арман меня бесил. Или он в самом деле такой хитрец? Однако меня терзало бешеное желание открыться, и я не выдержал.

— Конечно, он! Кто же еще.

— И что? — не утерпела Мади.

— Если я расскажу, все равно не поверите.

— Если промолчишь — точно не поверим!

Да, Армана не перехитрить. Несколько секунд я мысленно оценивал риск. Никому не доверять. Даже Арману? Даже Мади? С другой стороны, могу ли я справиться один? Завтра мне понадобится их помощь, чтобы сбежать. Если они состояли в заговоре против моих родителей, если были сообщниками, если играли какую-то роль в этой истории, я ничего нового им не сообщу.

И я решил рискнуть.

Сделал глубокий вдох и выложил все: и про подкоп под краном в подземелье, и про нападение Валерино, и про встречу завтра утром у нотариуса, и про Безумство Мазарини, и про тайну, запрятанную где-то в глубинах моей памяти. Умолчал только о своих подозрениях насчет того, что папа изменял маме с этой Джессикой. Мади больше всего взволновало Безумство Мазарини. Ее черные глаза так и загорелись, она схватила меня за руку:

— И ты ничего не помнишь? Тебе надо поспать, а потом сосредоточиться.

А вот реакция Армана меня удивила.

— Ты уверен, что он умер, этот Валерино?

— Во всяком случае, выглядел он не лучшим образом. А почему ты спрашиваешь?

Я не ожидал, что Арман станет беспокоиться о беглеце. Какое ему дело до убийцы? А что, если он его знал? А что, если он…

— Эта история с нападением кажется мне странной. Немного слишком…

— Слишком что?

— Мелодраматично!

— Я и слова-то такого не знаю, — усмехнулась Мади.

Подозрения Армана меня встревожили. Я прислушивался к звукам в палатке, но не слышал ничего, кроме дыхания спящих. Стараясь говорить уверенно, я спросил:

— Так ты со мной, Арман?