Безупречная Луна

Демьян Квинтилий – крепкий молодой мужчина, минимум на голову выше меня, но он напрягается всем телом от одного короткого вопроса. Не знаю, говорил ли Даян с ним об этом и насколько Демьян в действительности виновен. Но я не забыла слова Айлы о присутствии старшего принца Каидана при нападении на меня и маму. Я не видела его, но могла просто не узнать.

Я задаю вопрос прямо, надеясь, что в принце есть мнимое благородство, которым Квинтилии любят щеголять, и Демьян ответит мне правду. Даян молчит, стоя чуть позади.

– Был, но не рядом, – через силу выдавливает он, и откровенный стыд в его взгляде удерживает меня на месте. – Хоть мне к тому моменту уже исполнилось девятнадцать, я был отправлен туда отцом как рядовой солдат. Подчинялся приказам старшего генерала и мало знал о нашем задании. Только позже я выяснил, что отец отправил меня со взводом именно для того, чтобы Сарир отдала свой Дар мне. Он должен был быть передан прямому потомку одного из Первых. Мне приказали ждать в нескольких минутах ходьбы вместе с другими солдатами. Ожидание затянулось, и тогда я услышал едва различимые крики, – он на мгновение сбивается, его кадык дёргается вверх, Демьян сглатывает и продолжает. – Женские крики… я нарушил приказ и побежал к тому месту. Я видел, как ты упала с обрыва в Теневой залив, но сам был так далеко, что… ничего не смог сделать.

Рука Даяна слегка подрагивает на моём плече, но он контролирует свой гнев.

– Отец умело взрастил во мне ненависть к Калануа, пичкал историями, что ваша мать виновата в смерти моей. И всё же одно дело просто вас ненавидеть, а другое – смотреть, как по вине моих же солдат двенадцатилетний ребёнок падает с огромной высоты.

Глядя в пол, Демьян выдавливает признания, как гной, пытаясь наконец очистить рану, что отравляет его сознание. Глядя на его лицо, я догадываюсь, что он никогда никому не признавался, свидетелем какой картины стал. Всё тело цепенеет, и я скорее отгоняю непрошеные сцены из воспоминаний.

– Я приказывал солдатам спуститься и отыскать тебя, но они не подчинялись. Отец понимал, что я могу повести себя так, поэтому отдал чёткие приказы нашему генералу. Всё закончилось тем, что один из моих собственных солдат ударил меня по голове. Так они забрали меня с территории Илоса.

– Незнание не освобождает тебя от ответственности, – мой голос скрипучий, почти чужой, но и сил на ярость у меня нет. Я чувствую себя дымящимся костром, на который опрокинули ведро воды.

– Поверь, Ойро, я знаю, – кивает Демьян.

– Значит, тебе отец давно промывал мозги о вине нашей матери в гибели вашей, а что насчёт Эола?

– Ему рассказали, что наша мама умерла от болезни. И только недавно отец вывалил на него свою «правду». В тот день Эол настаивал на необходимости мира с Илосом и вами.

– Как давно ты знаешь о своей болезни? – задаю я новый вопрос.

Теперь каиданец не испуган, а изумлён, я не вижу смысла скрывать, что нам всё известно. Мне нужно больше информации, чтобы принять решение, хотя пока нет ни одного аргумента, чтобы я согласилась вылечить его болезнь. Раньше я бы сделала это ради Эола, если бы он попросил. Однако Эол предал моё доверие.

– Примерно год.

– Твой отец и брат знают?

– Нет.

– Почему?

– Если бы отец узнал, то сразу пустил бы меня в расход, в таком случае я бесполезный. Тогда весь удар, требовательность и раздражительность отца пали бы на брата. Если он узнает, что я болен и всё равно умру, то даже вашей малейшей надежде обменять меня на Айлу – конец. А Эол… не хотел делать ему больно. Ему и так досталось из-за Дара.

Я поджимаю губы, слушая о его любви и желании защитить брата, но давлю любое сочувствие. Я тоже люблю своих близких, но Квинтилии забрали Айлу, а Даяна намеревались убить.

– Что не так с Даром Эола?

– Я не стану говорить, сама спроси у него.

– Ты вообще хочешь вернуться домой?

Хранящий молчание Даян смотрит на меня с недоумением во взгляде, так же как и Демьян. Я задаю абсолютно бесполезный для нас вопрос, но почему-то мне интересно. Старший принц Каидана какое-то время размышляет над ответом, и я верю ему, когда он говорит «да».

– Ты любишь свою страну и хочешь быть королём? – вновь спрашиваю я.

– Это так важно?

– Нет, просто интересно, считаешь ли ты себя достойным и сможешь ли быть хорошим правителем.

Я рада, что он отвечает без спешки, думает над моими словами, взвешивая решение. Хотя с другой стороны эта черта раздражает, делая Демьяна более разумным и человечным, чем я хотела его видеть.

– Нет.

Это всё, что он мне даёт, словно хочет, чтобы я сама догадалась, к чему относится это «нет»: к его нежеланию становится королём или к тому, что он не считает себя достойным. Какое-то время мы сверлим друг друга взглядами, пока я не поворачиваюсь к брату.

– Пойдём, Даян. Здесь я закончила.

Я стараюсь выйти твёрдым шагом, скрывая слабость, и у меня получается. Тяжело приваливаюсь к стене, только когда брат закрывает за нами дверь.