Безупречная репутация. Том 2

Согласиться на повышение? Это значит выйти из Группы. Без той информации, которую он добывает, пользуясь своим служебным положением, он шефу и на фиг не сдался. Выход из Группы повлечет за собой снижение доходов. Больше не будет гонораров за выполнение заказов, стало быть, не будет и денег, на которые Вадим и стариков своих обихаживает, и себе ни в чем не отказывает. Ну, допустим, с собой он как-нибудь разберется, не такие уж высокие у него запросы, а со стариками как быть? На какие шиши покупать им продукты в самых дорогих магазинах, возить в частные клиники, оплачивать сиделок? Сколько еще протянут Бабу и папа? Лет пятнадцать-двадцать? Нереально. Хорошо, если десять, но скорее всего – не больше пяти-семи. Ради того, чтобы достойно содержать их в течение следующих двадцати лет, имело бы смысл остаться на нынешней должности и спокойно зарабатывать в Группе: когда старики уйдут, сам Вадим уже приблизится к пенсии, и не будет иметь значения, сделал он карьеру или нет. Но если они проживут всего лет пять, то их внук останется в полном смысле слова у разбитого корыта: пенсия еще далеко, полной выслуги нет, и повышения уже никто не предложит. К тем, кто слишком долго сидит на одном уровне, относятся с недоверием, вполне справедливо полагая, что если прежнее руководство человека не повышало, значит, либо не видело в нем потенциала, либо знает о тайных пороках и мешающих эффективной службе недостатках. Новое руководство тоже рисковать не станет. Почему не увольняли, если знали о пороках и недостатках? А из жалости.

При этой мысли Вадима передернуло, он даже зубами скрипнул, стоило в голове мелькнуть ненавистному слову. Невозможно допустить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь подумал о нем такое. Из жалости!

Ни за что. Пусть шеф и дальше целуется взасос со своей Горбызлой, которую он считает самой умной. Пусть попробуют найти спеца вместо Вадима. Посмотрим, что у них выйдет. А он поглядит со стороны, как они без него обойдутся.

Каменская

Она не любила ездить в поездах, впрочем, как и летать на самолетах. Вообще не любила ни командировок, ни путешествий. Разумеется, ездила, когда нужно было, и по работе, и с Лешкой в отпуск, нос не морщила, не отказывалась. Но делала это без удовольствия.

Однако ж к Константину Веденееву ехать все-таки придется, никуда не денешься. Ромчик Дзюба отыскал данные на него уже к середине следующего дня: пациент, лежавший в одной палате с убитым Андреем Кисловым, проживал в областном центре в Нижнем Поволжье. Стасов согласовал вопрос с Латыповым и дал добро на командировку.

– Владик, а можно вместе со мной отправить Зою? – попросила Настя.

– В смысле – не возражаю ли лично я? Или не возражает ли Латыпов?

– Оба. Ты начальник, а Латыпов деньги платит, он должен одобрить расходование средств.

– Я не возражаю. Подозреваю, что наш гениальный продюсер тоже возражать не станет, это ж для него лишний повод пообщаться с предметом своей неземной страсти, проинструктировать перед командировкой, к примеру, или по возвращении истребовать устный отчет. А саму Зою ты спросила? Вроде ты говорила, что для нее важна возможность в будние дни сыну помогать или что-то такое…

– Зою еще не спрашивала, сначала хотела твоего позволения испросить. Что толку с ней разговаривать, если ты не разрешишь в итоге?

– Тоже верно, – согласился Стасов. – Разрешаю, но исключительно из любви к тебе, подруга. Зоя нам всем тут нужна постоянно. Поэтому ты уж спланируй как-нибудь так, чтобы она отсутствовала предельно короткое время.

Предельно короткое! Эк завернул! Расписание движения транспорта существует само по себе, потребностям людей не подчиняется. Настя села за свой стол, включила компьютер и минут через 10 составила план, согласно которому можно выехать поездом из Москвы вечером, рано утром прибыть на место, день посвятить разбирательству с Веденеевым и в 22.45 улететь в столицу самолетом. Вернуться в Москву по железной дороге никак не получалось, не было ни одного поезда, который шел бы в обратном направлении в удобное время. Проверила наличие билетов – свободных мест достаточно. Теперь можно и с Зоей поговорить.

– Даже предположить не могу, зачем я вам нужна, – удивленно протянула Печерникова, когда Настя озвучила свою неожиданную просьбу.

– Для компании. Понимаете, меня терзает смутное подозрение, что автор книги именно Веденеев, а не Кислов. Если человек с раннего детства живет вдвоем с отцом и в двадцать с чем-то лет пишет книгу, в которой размышляет о том, почему родители могут не любить своих детей, то… Ну, в общем…

Она запнулась, не зная, как выразить мысль, чтобы получилось и точно, и одновременно деликатно.

– Вы думаете, у Константина напряги с отцом, – подсказала Зоя.

– Что-то в этом роде.

– И я… Должна буду этого отца взять на себя и отвлекать, чтобы не влиял на сына, пока вы будете разговаривать, – закончила она. – Понятно.