Безупречный враг

Сон всегда начинался одинаково. Она поднимается из черно-синей глубины к сиянию золотого света, смотрит вверх. По поверхности бегут мелкие волны, они отражаются рябью теней на лице, и все тело покрывает волшебный узор перламутрового сияния, сотканный мимолетными штрихами, переменчивый, завораживающий. Синие пряди водорослей танцуют в восходящем течении, гладят кожу. В длинные волосы короной вплетены белые лилии. Весь объем воды полнится звуками, живыми и отчетливыми. Шуршат песком глубинные ключи, дышат волны, выглаживая берег. Капли звонко стучатся в свод поверхности и разбегаются круговой рябью, постепенно стихая множественным убывающим эхом. Горный поток прыгает по камням, смеется и плещется, поет, вливается в озеро. Камыши шелестят, царапают поверхность острыми листьями, словно наносят загадочные письмена.

Она поднимается все выше, трепещет и стремительно летит. Душа полна радостью. Ледяные струи течения смешиваются с теплыми водами верхних слоев, образуют перламутровый вихрь, наполненный светом и украшенный прозрачными жемчужинами воздушных пузырьков.

Нити водорослей, как ленты, танцуют и обвивают тело. Руки в створчатых широких браслетах из многоцветного жемчуга и перламутра тянутся к свету. Наконец пальцы прорывают пленку поверхности.

Она с плеском выпрыгивает высоко в теплый воздух летнего полудня. На миг тело пронизывает ужас чуждости солнца и воздуха. Кожа сохнет, дыхание пресекается, глаза невольно закрываются, спасаясь от вывернувшегося, исказившего все свои пропорции мира. Затем страх уходит, восприятие меняется, потому что сама она тоже становится иной. Глаза приспосабливаются, слух обретает четкость. Кожа темнеет, вспоминая свой загар и восстанавливая мягкую бархатистость. Серебряный хвост изгибается, с него падают в воду тяжелые капли-чешуйки.

Потом она ныряет, затаив дыхание, скользит под самой пленкой поверхности, выгибая воду над собой. Одним движением достигает берега, хохоча и задыхаясь от восторга. Движение вверх лучше полета. А воздух — это и вовсе чудо! Она выходит на берег, ловко выбирает лилии из волос и оставляет их плавать в воде, ведь речные цветы не способны жить вне озера. Ноги — теперь уже ноги — ступают уверенно. Кожа нежится в тепле солнца.

Неповторимая радость, такую вроде бы и придумать нельзя, но сон добр и дарует ее всякий раз: хоть на миг она осознает себя принадлежащей двум мирам, воде и воздуху. Она равно свободна здесь и там, равно родственна глубинам и суше… Ей везет, чудо сна возвращается снова и снова, наполняясь подробностями. Недавно стало понятно: пруд, а точнее, озеро, не морок или наваждение, а самый настоящий водоем во владениях отца. Он расположен недалеко от замка, в горах. Было совсем несложно устроить удобную и занятную поездку туда, так хотелось глянуть на волшебное озеро из сна. Она долго откладывала планы, втайне опасаясь разочарования. Но вот решилась и съездила… И узнала. Искупалась, удивляясь совершенно полной и подробной подлинности своего сна. На законных и знакомых с детства местах есть настоящие белые скалы, на дне перебирают песок ледяные ключи, журчит веселый водопадик ручья, прыгающего с камня на камень. Все есть, все настоящее.

— Диль, ты улыбаешься. Значит, опять ты ныряла во сне, — шепнул в ухо голос брата. — С возвращением, малыш. Я тебя ждал.

— Левин, — обрадовалась Лидия, шаря рукой по краю кровати.

Брат сидел на полу. Старший, любимый и вообще самый наилучший. Таких не бывает даже в несравненном озерном сне! С Левином всегда замечательно. Не зря столько сил истрачено на уговоры отца и его жены, не зря пришлось день за днем умолять, спорить и капризничать. Она дома, в полузабытом краю детства, и Левин здесь.

— Левин Тэль-Дарг, у тебя в замке страшный беспорядок, — укорила Лидия брата, зевая и потягиваясь. — Я приехала вчера ночью и едва нашла даже веник. Как не стыдно князю держать в своих покоях веник с паутиной?

— Замок? — поразился брат. — Остальные зовут это строение избушкой. Я ведь хоть и старший кузен, но отнюдь не наследник. Диль, я даже не князь, ты спросонья все путаешь. Моя мама, как тебе должно быть известно, родная сестра твоего папы, но, к сожалению, она вышла замуж весьма неосмотрительно — по любви. Соответственно, я утратил право именоваться наследным именем, я не Тэль-Дарг, а всего лишь де Бирн, как и мой папа.

— Фу, ты взялся рассказывать мне историю рода? — загрустила Лидия.

— В семнадцать лет пора бы знать ее наизусть, — назидательно сообщил брат. — Ты наследница, у тебя куча фамильных долгов и родовых обязательств. Сочувствую… То ли дело я! Ни династических браков, оговоренных до рождения, ни обязанностей в выборе друзей и гостей. Могу путешествовать хоть всю жизнь. Чем и займусь в ближайшее время.

— Не надо, не уезжай, — расстроилась Лидия.