Безутешная плоть

Дети прилагают все усилия, чтобы разорить вдовий огород. От их прыжков крошатся грядки, рвутся ветки виноградных кустов.

– Эй, ну ты посмотри, что делается! Вот подождите, кто-нибудь увидит, что вы творите, – кричит их отец, быстро выходя из машины. – Будет вам такая взбучка, ввек не забудете. Если бабушка не захочет, уж я постараюсь, будьте уверены.

Дети смеются, визжат и припускают быстрее, замолотив кулаками по вдовьей двери.

– Мбуйя! – опять кричат они, когда дверь открывается и вдова приглашает их в дом.

Их приезд дарит тебе возможность поразмыслить о мужчине. Вполне себе средство для достижения другой жизни, по которой ты тоскуешь, прочь от этого нигде, от этих дней, разверзающихся позади тебя пустотой. Ты не думаешь о любви, ты одержима лишь одной мыслью: что джентльмен может дать тебе, как вдовий сын может послужить гарантией, что ты не рухнешь окончательно.

Ты глотаешь слюну, выступившую во рту, как будто ты куснула лимон, и тут с другой стороны машины открывается дверь и выходит женщина.

– Я не останусь в машине, – заявляет она. – Говорю тебе, не останусь.

Конечности у мужчины слишком длинные. Они двигаются, как лента конвейера, будто хрящи и связки на несколько размеров больше, чем кости. Шагая, он ставит огромные ноги на гравий. Вытирает ладони о мятую рубашку. Потом прислоняется к машине и мрачно закуривает сигарету.

– Сегодня я с ней поговорю, – упорствует женщина. – Что бы ты там ни бубнил, я это сделаю.

Ты черпаешь со дна презрение, мучившее тебя все недели проживания у вдовы. Насмешка мужчины, грея душу, набирает язвительности, а из тебя сочится яд, он мешается с его, и все обрушивается на женщину.

Мгновение спустя у ворот раздается шум. Лязгают болты, и к дому с грохотом подъезжает длинный низенький «Фольксваген Пассат».

Мужчина и женщина забывают о своих распрях, разворачиваются к подъезжающей машине, и их лица прорезают улыбки.

– Ларки! – кричит мужчина с длинными конечностями тому, кто приехал.

Он отшвыривает сигарету и делает шаг вперед.

Женщина капризно скрещивает руки на груди и обтянутыми джинсой ягодицами прислоняется к «Тойоте».

Ларки опускает стекло и в приветственной улыбке обнажает все зубы.

– Эй, Прейз, – ухмыляется он, кивнув на синюю «Крессиду». – Так это она? Та самая отличная штука, о которой ты мне рассказывал?

Второй тоже ухмыляется, но от волнения губы его раздвигаются слишком широко.

– Новая, – решает Ларки, выходя из машины и еще улыбаясь во весь рот. – Хлам, брат! Зачем бросаться деньгами, завозить японский металлолом?

У женщины опускаются плечи. Ларки протягивает руку. Братья стукаются плечами.

– У меня все в порядке, братишка. – Ларки оборачивается убедиться, что его всем слышно. – Знаешь, я приехал на другой, номер три. Чтоб было на чем ездить, когда другие ломаются. Мать детей катается на «Мерседесе». Я предпочитаю «БМВ». Но не на выходные. Больше никаких японцев, – хвастается он. – Только настоящие. Немцы.

– Япония тоже не плоха, – возражает Прейз. – Даже лучше. Они знают, как мы ездим.

– Ты как, Бабамунини? – вмешивается женщина.

– Но ты все делаешь правильно, – еще громче хвалит брата Прейз, чтобы заткнуть ее. – Надеюсь, я увижу твою третью, если она правда так хороша, как ты утверждаешь.

– Приезжай! Приезжай, посмотри сам, – смеется Ларки. – Не тяни. Пожарим мяса. Обязательно привози детей.

Мужчины сжимают кулаки и со смехом машут ими.

– Отлично, мупфана[11]. – И Прейз, опять обнажив все зубы, поворачивается к женщине.

– Бабамунини! Бабамунини! Мне нужно тебе кое-что сказать, – начинает она.

Обхватив себя руками, она чешет плечи, потом опускает их, потому что она безнадежна, из тех, кто жалуется на своего мужчину его младшему брату.

– Мбуйя, сюда, сюда! Мне, мне! – доносятся детские голоса.

Когда вдовья дверь открывается и дети вываливаются на крыльцо, крики становятся громче.

– Мваканака! Мваканака! Ты благ, Царь Иисус! – разносится голос вдовы по полудню.

– Май[12], не дай этому стаду порвать тебя в клочья. Мы идем. – И Ларки с деланой улыбкой проходит вперед.

Ты на пробу отодвигаешь занавеску.

– Чем вы там занимаетесь? – спрашивает вдова. – Как насчет того, чтобы наконец со мной поздороваться, Прейз, Ларки? Дети, по крайней мере, знают, как себя вести, поздоровались с бабушкой.

– Идем, Май. Уже идем, – отвечают братья. – Мы ведь приехали. А значит, хотим тебя повидать.

– Ну-ка, дети, догадайтесь, что у меня есть, – предлагает вдова.

У нее что-то в руках, что-то маленькое, пакет.

– Сосиски! – визжит один из малышей.

– Красные! – кричит другой.

– Кто хочет сосисок? – в полный голос выпевает вдова, как будто находится на женском собрании.

– Ини! Я, я! – вопят внуки.

Дети принимаются сосредоточенно кусать, жевать, и гам стихает.

– Как вы тут? Как Майгуру? – Ларки почтителен к брату. Понизив голос, он спрашивает: – Что с нашим младшим? Ты сказал Игнору, что мы хотим его видеть?

– Отлично. А как вы все? – Прейз чешет голову. – Наш младший? Да, а где он? Ты не позвал его?

Ларки подтягивает на боксерский живот шорты неоновых цветов.