Безвинная

Алексия не сказала бы, что месье Труве выглядел шокированным, это было бы преувеличением, но теперь в его поведении явственно ощущалось нечто большее, чем простая любезность. Правда, выражение лица трудно было разглядеть, поскольку в придачу к неизбежным усам у часовщика имелась еще и золотисто-рыжеватая борода эпических размеров, которая могла бы соперничать с кустом шелковицы. Казалось, усы, преисполнившись неумеренного энтузиазма и жажды приключений, решились захватить и нижнюю часть лица и ринулись в беспощадную атаку.

— Его дочь, — подтвердила мадам Лефу.

— В самом деле? — в поисках подтверждения часовщик перевел взгляд почему-то на Флута.

Флут коротко кивнул — один раз.

«Неужели это так ужасно — быть дочерью своего отца?» — подумала Алексия.

Месье Труве приподнял густые брови и улыбнулся. Это была короткая застенчивая улыбка, едва пробивавшаяся сквозь заросли бороды.

— Насколько я понимаю, вы никогда не видели своего родителя? Нет, конечно, и не могли видеть, не так ли? Это невозможно. Если вы действительно его дочь, — на этот раз он взглянул на мадам Лефу. — Это правда?

На щеке мадам Лефу показались ямочки.

— Без всякого сомнения.

Часовщик поднял к глазу свой монокль и вгляделся в Алексию одновременно сквозь него и сквозь очки.

— Замечательно. Женщина-запредельная! Вот уж не думал, что доживу до такого дня. Ваш визит для меня большая честь, мадам Таработти. Женевьева, ты всегда преподносишь мне самые очаровательные сюрпризы. И неприятности в придачу, само собой, но об этом, пожалуй, пока не будем, а?

— Мало того, кузен, — она ждет ребенка. А отец — оборотень. Как тебе это?

Алексия пронзила мадам Лефу суровым взглядом. Они не договаривались, чтобы выкладывать такие интимные подробности французскому часовщику!

— Мне нужно сесть, — месье Труве вслепую нашарил рукой ближайший стул и рухнул на него. Глубоко вздохнул и с еще большим интересом оглядел Алексию. Она подумала — кажется, он сейчас еще и стеклокуляры нацепит в придачу к очкам и моноклю.

— Вы уверены?

Алексия ощетинилась. Она так устала от вечного недоверия к ее словам.

— Можете не сомневаться. Я совершенно уверена.

— Удивительно, — проговорил часовщик, к которому, кажется, отчасти вернулось душевное равновесие. — Не обижайтесь, не обижайтесь. Вы должны понимать, что вы — чудо современной эпохи, — монокль вновь поднялся к глазу. — Хотя вы не очень похожи на вашего уважаемого отца.

Алексия бросила неуверенный взгляд на Флута, а затем спросила месье Труве:

— А есть на свете хоть кто-то, кто не знал моего неведомого батюшку?

— О, его как раз мало кто знал. Таково было его желание. Но он появлялся изредка в моем кругу или, вернее сказать, в кругу моего отца. Я видел его только один раз, да и то в шесть лет. Однако я все хорошо помню, — часовщик снова улыбнулся. — Должен сказать, он всегда умел произвести впечатление, ваш отец.

Алексия задумалась, не скрывается ли за этими словами какой-то неприятный подтекст? И поняла — наверняка скрывается. Зная то немногое, что она знала о своем родителе, правильнее было бы спросить, на что именно намекал француз? Но ее просто разрывало от любопытства.

— В кругу?..

— В Ордене.

— Мой отец был изобретателем? — Алексию это удивило. Она никогда не слышала ничего подобного об Алессандро Таработти. Все записи в его дневнике указывали, что он был скорее разрушителем, чем созидателем. Кроме того, по общему мнению, запредельные и не могли ничего изобрести. Им не хватало для этого воображения и души.

— О нет, нет, — месье Труве задумчиво погладил свою бороду двумя пальцами. — Скорее, необычным клиентом. У него всегда были самые диковинные заказы. Помню, мой дядя рассказывал однажды, как он… — часовщик бросил взгляд на дверь, очевидно, заметив что-то такое, что заставило его оборвать свой рассказ. — Впрочем, неважно.

Алексия оглянулась, надеясь увидеть, что же вынудило этого разговорчивого малого умолкнуть. Но не обнаружила ничего нового — только Флут, бесстрастный, как всегда, стоял со скрещенными за спиной руками.

Алексия вопросительно взглянула на мадам Лефу.

Но француженка ничем не помогла ей. Напротив, она подыскала предлог, чтобы уйти от дальнейшего участия в разговоре.

— Кузен, что, если я пойду поищу Кансузу и попрошу принести чаю?

— Чаю? — на лице месье Труве отразилось недоумение. — Ну что ж, если хочешь. Мне кажется, ты слишком долго прожила в Англии, моя дорогая Женевьева. По мне, для такого случая лучше подошло бы вино. Или, может быть, бренди, — он повернулся к Алексии: — Принести вам бренди? Судя по вашему виду, вам не помешало бы немного взбодриться, моя дорогая.