Безвозвратно

— Добрый вечер, Мона, — кивнул Блейн. — Это Кэтлин Тернер. Она сотрудница нашей фирмы. Кто — то взломал сегодня ее квартиру, поэтому она и ее кот некоторое время поживут здесь.

Мона нахмурилась, и я нервозно улыбнулась в надежде, что женщина не воспримет меня, в качестве новой игрушки Блейна на текущий месяц.

— Мне очень жаль, дорогая, — произнесла она с теплотой в голосе, и я выдохнула с облегчением. Ее взгляд опустился к коту, которого я прижимала все это время к груди. — Ну, конечно же, вам здесь рады. Как зовут это рыжее создание?

— Тигр… его зовут Тигр. — Кот, услышав свое имя, замурчал так громко, что мне даже стало неловко. Мона потянулась, чтобы погладить его за ухом, из — за чего он замурчал еще сильнее.

— Возможно, Тигр не откажется от небольшой трапезы? — спросила Мона, и я с благодарностью кивнула. Женщина потянулась за котом, и я вручила ей свой драгоценный оранжевый комок, в то время как Блейн поинтересовался:

— А где Джеральд?

— Он наверху, — ответила Мона, между делом заботливо гладя кота. — В одной из ванных комнат начал протекать кран. — Тигру, казалось, было крайне комфортно в ее руках, потому что он продолжал мурчать. — Так приятно, что у нас снова будет жить кот, — улыбнулась она, заставив мои глаза удивленно расшириться. Я уже открыла рот, чтобы сказать, что мы останемся только на одну ночь, как она снова заговорила:

— Мой собственный кот скончался пару лет назад. Но у нас до сих пор сохранилась его миска и остальные принадлежности. Ты ведь не против, чтобы мы о тебе позаботились, Тигр?

Ладно… черт. Теперь мне уже не хватало духу сказать, что мы не собирались здесь задерживаться надолго.

Блейн взял у меня жакет и снова обратился к Моне:

— Сообщите Джеральду, что сегодня я ужинаю дома.

— Ну, конечно. Сейчас только устрою кота, а потом организую вам что-нибудь на ужин.

— Я планирую разместить Кэтлин в «Садовой» комнате, — сообщил ей Блейн, когда она уже выходила из холла. — Это возможно?

Мона резко остановилась и, обернувшись, посмотрела на Блейна удивленным взглядом, но потом, казалось, восстановила самообладание.

— Вполне. — Это было все, что она сказала, прежде чем продолжить свой путь к кухне.

Я старалась не глазеть по сторонам, как дикарка, когда шла по фойе, и позволила себе бросить украдкой лишь несколько взглядов вокруг. Во всем доме был красивый деревянный пол с брошенными в небрежной роскоши ковровыми дорожками. Справа от лестницы на второй этаж, которая, казалась, сошла прямиком со страниц «Унесенных ветром», виднелась ниша с черным роялем, а слева фойе переходило в арку, ведущую в столовую, где располагался стол, предназначенный, как минимум, для двенадцати персон.

— В этом направлении, Кэтлин, — произнес Блейн, взяв меня под локоть, и я послушно кивнула, чувствуя, что без Тигра мои руки были совсем пустыми.

— Мона и ее муж Джеральд следят за домом и придомовой территорией, — пояснил Блейн, когда мы поднимались по лестнице. — Они являются частью нашей семьей с самого моего детства.

— Они работают у вас так долго? — удивилась я.

— Сколько себя помню, — кивнул Блейн. — Мона была моей гувернанткой, когда я был ребенком.

Его воспитывала гувернантка, меня же… в лучшем случае обучающие мультики после школы по телевизору. Все это лишний раз напоминало о той пропасти, которая пролегала между моим образом жизни и его.

Мы прошли почти к самому концу холла по ковровой дорожке, которая казалась слишком изысканной для того, чтобы по ней можно было ходить, когда Блейн открыл одну из дверей и, пройдя в комнату, включил свет.

Мои глаза снова удивленно расширились, потому что я начинала понимать, почему он назвал комнату «Садовой». Все четыре стены спальной были расписаны в стиле работ импрессионистов, к которым я всегда была неравнодушна, поэтому сразу же узнала в ярких образах сад Моне в Живерни. Даже покрывало на кровати было искусно вписано в садовую тему так, что создавалось ощущение, будто мы находились посреди красивого залитого солнечным светом парка с цветущей лавандой и лилиями на поверхности тихого пруда.

— Тебе нравится? — спросил Блейн, и я, наконец, выдохнула, понимая, что все это время удерживала дыхание.

— Да… здесь очень красиво, — мне было сложно скрыть восхищение, да я и не пыталась этого делать.

— Моя мать была художницей. Она декорировала интерьер фамильного дома в разных стилях. Эту комнату она расписывала собственноручно.

Я повернулась к нему, удивленно вскинув бровь:

— Это ее роспись?

Улыбнувшись, он кивнул:

— Да, она была весьма талантливой. — Казалось, я расслышала в голосе Блейна нотки гордости. Он указал в дальний угол комнаты. — Если вдруг ты захочешь принять душ перед ужином, здесь есть ванная.

Его внимательное ко мне отношение заставило мое сердце сжаться.

— Блейн… — начала я, подняв на него взгляд, — даже не знаю, как тебя благодарить… — Он не дал мне договорить, прижав палец к моим губам.