Читаем Безвременье полностью

Безвременье

Почти нешуточная драма —француз, безумие, дуэль.Как свет на холст киноэкрана,ложились тени на постель,на силуэт в свечном испуге,на женский всхлип и вьюги вой.Из-за кулис, ломая руки,кто потешался над собой?С улыбкой левого прищура,сурово целя правый глаз,наш вечный гений, мальчик Шурагероя вёл в последний раз.Он видел точно – песня спета,куплет – в куплет, строка – в строку.И дальше этого поэтане примечают наверху.Он доиграл земную драму,отмерив ямбом жизни срок.Как лучше выйти? – Через даму.И раствориться как дымок.Пускай потом земля гадает,как зная всё про страсть и пыл,он роль до пули доиграет.Герой, которого убил.

Кыргызская стрекоза

Поэзия – это самый дурной и неудобный способ

выражать свои мысли.

Пушкин… как киргиз, пел вместо того, чтобы говорить.

Лев Толстой

Как все срастается на плоскости —сюжет расчерчен по прямым.Какой кошмар – в преклонном возрастепочувствовать себя Толстым.Давно пора играть с объёмами,вплетать в пространственный узорэпохи с пёстрыми коронамивосходом выкрашенных гор.Земля из трубочки горошинойлетит в замыслимую дальсреди травы, давно некошенойи узнаваемой едва ль.А тут всё плоскости да плоскости.Сижу, шинкую колбасу.Какой кошмар – в преклонном возрастевозненавидеть стрекозу.

Россия

Я, как живой среди живущих,не оставаясь в сторонеот войн, идущих и грядущих,стараюсь думать о стране,с которой сросся языками,ноздрями, пальцами корней,на ощупь – грязными руками,вживаясь до последних дней.Стране растерянной, простудной,тиранозавровой, шальной,мечтающей о встрече суднойс рукой божественно-стальной.Все остальные страхи мимопроносятся, как тени туч.Ты потому непобедима,что враг твой жалок и ползуч.

Первый

Он видел мир потешным, как игру,чертил границы, раздвигая страны,и прививал гусиному перувкус русской речи и татарской брани.Он сочинял уставы, строил мирпо правилам своей задорной воли,из лени, вшей, лаптей и пряных дыррождая Русь, в её великом слове.Он первый плотник, первый генерал.Он первый рекрут, первый из тиранов.Он сам себя Россией муштровали строил в камне город ураганов.Ни уркаганов, ни чумных воров,Ни лапотников, стибривших калоши…Как ни крути, гроза для дураков —Был Пётр Первый всё-таки хороший.

Сэлинджер

Стержень жал.Авторучки ломалодну за другой,перемазался пастой,махая бейсбольной битой,чем-то рассерженный,поругавшись с чужой женой,не сермяжною правдой,а хваткой железной,Сэлинджерполз, как тень от ёлкиползёт под кремлёвской стеной,дрожью ржи к Селигеру —Сырдарьёй по Онежскойстерляджи.