Безвременье

— Живой! — крикнул я, не веря в свой голос, и обрадовался за друга, избежавшего моей плачевной участи и потому готового помочь.

— Руки, ноги целы?

— Да вроде. Придавило меня тут щитом, не пошевелиться. Но не до конца.

— Самое главное — не волнуйся, я начинаю разбирать завал. Ты посмотри, надежно ли заклинило твой щит, не пойдет ли дальше.

Я исхитрился занять положение поудобней, освободил одну руку и огляделся. Щит был пробит огромным коленвалом, уходящим в глубину горы, и если бы не кривошип, вздумавший как нельзя более кстати упереться в раму щита, мне бы уже не видать белого света. О чем я и сообщил Прову.

— Все понятно, ты в безопасности. Лежи отдыхай. Для начала придется разрезать мачту высоковольтной опоры, свалившейся сверху.

— Ты же израсходуешь весь кислород!

— Для того и брал запасной баллон.

Донесся свист резака, и вниз посыпались веселые искры расплавленного металла. Вот к чему привел мой опрометчивый поступок: вместо того, чтобы пройти лишних один-два километра, я полез, не разбирая опасности, в заготовленную циклопом ловушку. Благо еще, что застрял в средней части горы и ниже оставалось место для сбрасывания накрывших меня тяжестей, но все равно Прову пришлось изрядно потрудиться, как слышно было по его возне с рычагами и надсадным выкрикам. Потом снова захлопал его резак.

— Слушай, Пров, ты что-то много жжешь.

— Все нормально, Мар, — услышал я его задыхающийся голос ближе. — Отцепляю последнюю закорючку. Можешь упереться ногами в ящик?

— Смогу.

— Взяли разом, ну!

Ящик неохотно подался и открыл достаточный лаз. Пров помог мне выбраться, и только тогда я заметил, что он без шарошлема, а кислородные баллоны валяются внизу. По его лицу струился обильный пот, дыхание было тяжелым и прерывистым.

— Делов-то... всего на два часа...

Я спустился скорее на руках, чем на ногах — до того они дрожали, и сразу изнеможенно присел на рельс, оглядывая холм, едва не ставший моей гробницей. В голове крутились обрывки благодарственной речи о спасении, но я молчал — и без слов все было ясно. Со стороны мы выглядели, вероятно, довольно-таки жалко, перемазанные ржавчиной и грязью, смахивающие на черметовских червей, копошащихся в доисторических останках. Пров, тяжело дыша, примостился рядом.

— Что ты не наденешь шлем? — спросил я.

— Оба баллона по нулю... Ерунда... Это от нагрузки, скоро пройдет... Я пойду и без кислорода, ты меня знаешь... я здоров, как бык... хотя быков давно нет...

Да, открытие не из приятных.

— Ну, это ты брось. Сейчас наполним из моего один из них и без разговоров.

Он покорно надвинул шлем, присоединил шланг и сразу успокоился.

— Ничего страшного. В Чермете да не найти завалящего баллона с кислородом? Верно?

— До сих пор что-то не попадалось ни одного. Не повернуть ли нам обратно?

— Судя по всему, мы в бывшей зоне переработки лома. Отсюда видна гильотина для рубки, и где-то поблизости должен быть кислородный склад. Так что не падай духом, не пропадем!

Я вовсе не разделял его оптимизма и заговорил, стараясь придать больше значимости своим словам:

— Надо признать — это злоключение, безусловно, — результат моего легкомыслия, тем более, что ты предупреждал об опасности. Но не будет ли новой ошибкой с нашей стороны продолжать путь с тем малым запасом кислорода, который остался? Теперь мы крупно рискуем, и ради чего? Ты на самом деле надеешься на чудо? Но ты же не настолько глуп. В тебе есть некоторая уверенность в успехе. В чем же основа твоей уверенности?

Пров молчал довольно долго, потом начал неторопливо:

— Определенная основа, конечно, есть, вернее, не столь определенная, чтобы она тебя устраивала. Теперь, когда мы уже близки к цели, можно, пожалуй, тебе сказать. Один человек — не назову его номера-имени, ни к чему, — сообщил мне под большим секретом, что сохранен, де, нами оазис старой жизни, целые города, где все оставлено, как сотни лет назад, чтобы люди там могли избежать тех незримых порушений духа первозданной своей сущности, которым подвержены мы.

— Похоже на сказку. Почему об этом никто из нас не знает?

— В том-то и вся соль. Две цивилизации должны быть максимально разобщены, никаких контактов, никаких влияний не допускается.

— Абсурд... Замкнутые в скорлупе, лишенные развития?

— Развития, в твоем понимании — наша технологическая экспансия, не так ли? Как известно, эпохи возрождения она не вызвала. Да и само понятие цивилизации устарело применительно к данному случаю.

— Выходит, мы ждем от них новой эпохи возрождения?

— Как знать, как знать... В одном я уверен: вот этот окружающий нас машинный алтарь с жертвами из сотен поколений не стоит и минуты моей жизни.

О-хо-хо! До чего он договорился, как высоко он ценит свою персону! Ушла цивилизация дураков, грядет цивилизация умных. Я был возмущен до глубины души, и если не стал с ним ссориться, то только потому, что он меня спас от верной гибели. Видимо, угадав мое настроение, Пров добавил:

— Но ты пойми, это в широком, можно сказать, философском смысле. Так ты идешь со мной дальше или нет?

— Иду, чтобы увидеть крах твоей цивилизации.

Пров довольно расхохотался.