Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы)

Но венский двор, не принимая сих наставлений и советов, настоял на прямом ему вспоможении и не упустил притом ничего, что могло служить к раздражению принцессы и принца Брауншвейгского лично против короля прусского, к чему принуждены были всеми мерами и частыми письмами способствовать обе вдовствующие герцогини Брауншвейгские, из которых одна была бабушка как королевы венгерской, так и принца, а другая мать сего и тетка королевы. Они подействовали столько, что как скоро дрезденский план двору сообщен, то принцесса в непродолжительном времени его одобрила.

Граф Остерман, который за болезненными припадками своими не выезжал больше из дому, снискал толикую доверенность от принца Брауншвейгского, что сей ни единого дня не упускал, чтобы его не посетить. Как скоро он чрез упомянутого принца известился о намерениях великой княгини касательно дрезденского плана, то почел нужным благоприятный сей случай изловить как для того, чтобы собственно самому подслужиться, так и дабы легко предвиденному от отца моего противоречию придать несправедливый и ненавистный толк. В сходствие чего воздержался он от всех возражений, но представлял, что можно без отлагательства времени уполномочить российского при саксонском дворе министра в ближайшую относительно означенного союза вступить конференцию.

Когда потом принцесса, при особенном переговоре с отцом моим, желала ведать его мысли, касательно упомянутого плана, то он утверждал, что как по силе действующих уже трактатов мы обязаны австрийскому дому давать вспомогательное войско, то и не предвидит он причины, почто обязанности свои без крайней нужды увеличивать и даже в противность всей справедливости соседа, жившего с Россиею в непрестанном добром согласии и дружбе, неприятельски атаковать и к погибели его способствовать.

Сие с волею принцессы и принца несогласующееся ответствие имело точно то действие, которое граф Остерман предполагал. Искренность отца моего названа пристрастием, и довод на оное почерпнут из оказанной графом Остерманом на то непреклонности яко из несумненного источника.

Почему сей возомнил начатую роль свою до конца доиграть и отца моего, которого первенства в министерстве никогда он терпеть не мог, довесть до крайности.

Приступление к дрезденскому плану утверждено без дальнейших с отцом моим советований, и к российскому министру в Дрездене сочинен рескрипт, по силе которого имеет он вступить в предложенную негоциацию. Означенный рескрипт прислан от графа Остермана к отцу моему для подписания с таким отзывом, что содержание оного от великой княгини именно повелено и одобрено.

Отец мой чувствительно был сим тронут. Он поехал немедленно к принцессе и жаловался, что его принуждают подписывать такие дела, кои он, по мнению своему, опровергал основательно и на которые никогда согласия своего дать не может; причем изъяснялся, что если принцесса безотменно войну предпринять желает, то он советует искреннейше предупредить паче угрожающих шведов, нежели допускать им больше времени и способности сполна вооружиться против России. Когда же принцесса в ответ на сие вещала, что он один сему делу сопротивляется, к которому граф Остерман и прочие министры единогласно присоветовали, то отец мой отвечал, что прежде, нежели должен он подавать и впредь несоглашениями своими повод принцессе к прогневлению на него, охотнее осмеливается всеподданнейше просить уволить его от службы. Потом, откланявшись принцессе и коль скоро домой приехал, написал он письменное возражение, для каких причин не желает рескрипта к министру в Дрездене подписывать, и приказал взнесть оное в протоколе Кабинета.

Граф Остерман купно со своею партиею, опасаясь, чтобы постоянство отца моего не открыло очи принцессы, почли за нужное, не теряя времени, настроить многих клеветников, которые все разными наговорами и происками преклонили кроткую и великодушную принцессу, что она отца моего от службы уволить согласилась.

И так седьмого числа марта (1741 года) в бывшем совете определено отца моего от службы уволить. Но как никто не имел бодрости об оном его известить, то принцесса за благо рассудила на меня и обер-маршала графа Левенвольде сие препоручение возложить с приказанием объявить отцу моему, что сколь ни совершенно уверена она в искренности и усердии его к интересу императора, однако же находит себя принужденною, для предупреждения опасных следствий от дальнейшего несогласия в министерстве, даровать ему то, о чем он сам ее просьбою своею утруждал, уверяя, что она никогда не забудет верных и важных оказанных им заслуг и не преминет при настоящем случае вещественных изъявить признаков непрестанного почитания и благоволения своего.