Безвыходных положений не бывает

Начну с наиболее драматической коллизии. Допустим, чрезвычайные обстоятельства (весна, любовь и прочее) привели вас в концертный зал. Здесь есть несколько основных вариантов. Если вы сидите особняком, то все в порядке. Хорошая, умная книга, журнал с кроссвордом — и полтора часа пролетят в пять минут. Но если рядом с вами любимая и к тому же меломанка — выход только один. Миниатюрный транзисторный приемник с наушником-раковиной — и вы спасены. Пока любимая в молитвенном экстазе изнемогает от наплыва чувств, вы слушаете репортаж о футбольном матче. В этой ситуации важно не потерять бдительность и не заорать: «Гол!» Ваш восторг может быть неправильно понят окружающими.

Если же Провидение спасло вас от концерта, все становится проще. Можно вызубрить наизусть два-три такта из популярной сонаты и при случае насвистывать их с глубокомысленным видом. Эффект удваивается, если вы при этом будете вертеть в руках корешки от билетов на концерты (раздобыть их не так сложно),

Чрезвычайное впечатление производят и такие фразы: «Я полагаю, что интерпретация Ваном Клиберном Третьего концерта для фортепьяно Рахманинова весьма оригинальна. А вы как считаете?» Или: «Мравинский изумительно владеет оркестром. Не так ли?» Я знаю парня, который одной такой фразой, сказанной дежурному по вокзалу, добился плацкартного места в переполненном поезде.

Вот таким образом. Если вы со мной не согласны — выпутывайтесь сами как хотите. Только потом не говорите, что я не предупреждал.

ПАЛЬМА

В студеный морозный вечер мы возвращались домой. В школе топили жарко, но за какие-нибудь две минуты наши тела растеряли школьное тепло. Мы влетели в подъезд холодные, как пельмени.

— Собака! — закричал брат, роняя портфель и нагибаясь над черным комком. — Живая собака!

На полу, дрожа каждой шерстинкой, лежала черная дворняжка с белым пятном на лбу. Она была чужая — в рабочем поселке мы ее никогда не видели. Какое собачье счастье занесло ее в наш подъезд, мы так и не узнали. Она лежала на холодном полу, и в ее потускневших глазах была смертная тоска.

Брат расстегнул пальто и сунул собаку под пиджак.

— Ух как замерз, песик! Погрейся, песик.

И тут произошло то, что я не забуду. Собака потянулась и лизнула брата в щеку. И такая неземная благодарность светилась в ее глазах, такая безумная надежда на спасение, что нас буквально перевернуло. Мы посмотрели друг на друга и молча направились в квартиру.

Дальше прихожей нас, конечно, не пустили. Вы ведь хорошо знаете, что в таких случаях говорят взрослые: «Чтоб духу ее здесь не было!»

Черный комок лежал на циновке у двери, ожидая приговора. И мы приняли бой. Мы кричали, плакали и молили. Мы лезли вон из кожи, уверяя, что будем хорошо учиться, ходить каждый день за хлебом и прибирать свою комнату. Мы могли бы пообещать звезды, если бы знали, что они смягчат родительские сердца.

— Чтоб духу ее здесь не было!

Черный комочек дрожал у двери. Я мог только молить и рыдать — участь слабых. Но брат был старше и мудрее меня. Недаром через много лет он стал ученым. Он перестал хныкать и обещать. Он подумал и сказал:

— Хорошо, собаку я унесу. Но я не выброшу ее на снег, чтобы она замерзла перед нашим окном, этого вы не дождетесь. Я уйду вместе с ней и буду греть ее под пальто.

И так он сказал эти слова, что родители сразу замолчали. Мать долгим взглядом посмотрела на отца, и отец задумался. Он думал всего несколько очень длинных секунд и за эти секунды вспомнил, что тоже был когда-то мальчишкой. Наверное, именно это он вспомнил, потому что вдруг посмотрел на собаку другими глазами.

— Эх ты, дворняга, — сказал отец. — Что же с тобою делать, бездомная псина?

Собака подняла голову. Если бы она могла говорить, то ответила бы на этот вопрос. Но за нее говорили только глаза, полные страха, надежды и укоризны: «Я понимаю, что поставила вас в затруднительное положение. Да, я не имела юридического права вторгаться в вашу квартиру, требовать крова и пищи. Но моральное право на моей стороне! Вспомните историю. Мы, дикие собаки, жили в своих лесах и степях, не завися ни от кого на свете. Кто силой и лаской нас приручил и уговорил стеречь хижины и стада? Вы, люди! Мы бросили свой дом и пришли в ваш, мы служили вам верой и правдой, гибли за вас в неравных схватках с тигром и пещерным медведем. Мы покончили с прошлым и связали свою судьбу с судьбой человека. Теперь мы больше вам не нужны, и вы готовы выбросить нас, как сгоревшую спичку. Ну куда мне деваться? Будь я пинчером, фокстерьером или другим декоративным псом, вы бы меня сейчас уложили на теплый коврик и накормили куриными косточками. Но я бездомная дворняга, без медалей и родословной. Но разве я в этом виновата? Разве я хочу жить меньше, чем борзая или бульдог, в жилах которых течет королевская кровь? Так будьте же человечны, люди. Во имя тысячелетней нашей дружбы — будьте человечны».

— Пусть поживет немного, — сказал отец. — Пока не кончатся холода.

— До весны, — подтвердила мать. — Пусть поживет.