Безымянная империя

– Дракон – это дракон, – безапелляционно заявил Ришак. – А раз Тимур не воин, то ребенок. Мальчик. Или кто-то думает, что это девочка?

– Этот твой ребенок убил моего племянника, – мрачно заявил оламек. – Хотел бы я побольше таких детей нашему народу.

– Да, Тимур – необычный мальчик, – согласился Ришак. – Он сын моей дочери и человека с неба. Он не прошел посвящения, но уже убивал воинов. И он убил дракона. Не просто убил – он его сжег. Какая разница, какой это был дракон? Это дракон с Севера – вся пакость приходит оттуда. Эти вонючие сыны мужеложцев погрязли в гнусности. Они даже наших драконов, наших старых понятных драконов смогли извратить. Драконы у них теперь разные. Есть ездовые, доставляющие солдат и магов. Есть разведчики, способные очень долго лететь над враждебной землей, высматривать все, и их глазами смотрит маг. Есть драконы, таскающие грузы. Есть драконы, бросающие на врага каменные ядра и зажигательные снаряды. Есть драконы в доспехах – они нападают на отряды врагов, дышат огнем. Есть драконы, размещающиеся на кораблях. Чего странного в том, что теперь есть драконы из железа?

Возразить Ришаку никто не смог – слова его были убедительными.

– Значит, одно из пророчеств уже исполнилось, – констатировал изуродованный шег.

– Значит, пора, – кивнул оламек. – К стыду своему, я запамятовал строки в начале книги. Что там еще говорится? Может, еще что-то уже сбылось?

– Не слышал я, чтобы сбылось, но пятнадцатую строку мы сделаем сбывшейся, – загадочно заявил Ришак.

– Это как? – дружно произнесли сразу несколько воинов.

Ришак обернулся к шегу:

– Напомни всем, о чем в ней говорится.

Тот степенно, без запинки произнес:

– «И море расступится перед ним, и воссоединится он с другом своим, и даже солнце врагов не помешает этому».

– И что, по-вашему, означают все эти слова?

Шег пожал плечами:

– Обе книги писали несколько человек. Писали их со слов пророков, уцелевших после потери Гнезда. Уцелело их немало, но почти все они были не в себе. Их трудно было понять. Еще труднее – записать их слова для потомков. Толкований много. Очень много. И все разные.

Ришак опять воздел руку:

– А что, если пятнадцатую строку оторвали от четырнадцатой ошибочно. Прочти их вместе.

– «И ребенок испепелит дракона северян. И море расступится перед ним, и воссоединится он с другом своим, и даже солнце врагов не помешает этому».

– Вот видите! Если читать все вместе, получается связно. Получается, что ребенок убивает дракона, а потом перед ним расступится море, и там, за морем, он воссоединится с другом своим. С драконом уже все ясно. Море – пошлем Тимура за море, пусть вернется на нашу землю. Это можно считать воссоединением с другом.

– А при чем тут солнце? – не сдавался шег.

– А какая разница? Мало ли что несли тогда пророки, а записывали за ними и вовсе неучи. Что может Тимуру помешать? Да ничего. Надо добраться до города на побережье, сесть на корабль, и скоро он будет на нашей родной земле. Так что никакое солнце и впрямь не помешает.

– А зачем вообще ему куда-то ехать? – уточнил оламек. – Как мы скажем, так и будет. Скажем, что пророчество начало выполняться, – значит, начало.

Ришак покачал головой:

– Мы – кость этого народа. Все лучшие воины состоят в нашем братстве. Так было не всегда. Это началось тогда, когда первый изгой ступил на эту землю. Потеряв свою землю, мы знали – когда-нибудь мы вернемся. Братство наше создано было для возвращения. До него нашим народом правили жрецы. Мы потеряли Гнездо, и наши жрецы лишились своей силы. Они стали жалкими шаманами. Но память о старом живет. Они все еще мнят себя силой, на что-то годной. Они – не братья наши. Они будут шептать дурное. Но они не пойдут против Книг Исхода – книги эти написаны жрецами. Мы закроем их рты их же текстами. И им придется это сожрать.

– Не проще ли их прирезать? – предложил оламек.

– Нет. Нам они понадобятся, когда мы захватим Гнездо. Они хранят знания. И хранят силу. Если мы возьмем Гнездо – драконы перестанут быть для нас проблемой.

– Нашей проблемой тогда станут шаманы, – мрачно заметил шег.

– Значит, надо до того момента прижать их: оставим лишь выгодных нам, остальных прирежем. – Оламек был воплощением кровожадной прагматичности. – Сколько у нас осталось времени?

– Два-три года, – подняв голос, заявил Ришак. – Дальше ждать опасно: можем упустить выгодное время. Нам надо ударить сейчас, на пике нашего могущества.

Громкий голос деда отразился от стен пещеры, эхо, причудливо ломая слова, загремело меж каменных клыков – Тим понял теперь, почему это место так странно называется.

– Хорошо, – согласился оламек. – Начнем?

– Да, начнем. Прямо сейчас. Все войны прекращаем. Блокируем побережье – оставляем там лишь тех, кто нам сейчас будет выгоден. Остальных убиваем. И главное – очищаем там все от сброда. Все эти бандиты, наемники, сектанты и пираты, весь этот сброд просто рассадник имперских ушей и глаз. Глаза выколем, уши отрежем.

Куит с нотками обиды произнес:

– Если мы прекращаем войны, то мы не сможем отбить у оламеков свои восточные пастбища. Наш скот голодает. Где мы будем его кормить?