Безымянная трилогия

Я уже подлетел совсем близко к водопою, окруженному каменными плитами, завалами, развалинами. Пестрый кот тащит пойманную птицу в тенистые заросли.

Сажусь на растрескавшуюся колонну и зову:

— Голубка! Где ты?

Ведь ты же только что пролетела туда, в сторону заросшего тростником и ряской пруда.

— Голубка, отзовись!

Серо-черная стайка разбрызгивает крылышками воду. Галки отряхиваются, чистят каждое перышко по отдельности, расчесывают пух.

Вот она. Стоит на мраморных ступенях. Розовые прожилки камня и отсвечивающая кое-где краснотой белизна ведущих к воде ступеней сделали ее невидимой. Она бежит к воде, ныряет на мелководье, приседает, ударами крыльев разбрызгивает вокруг себя капли воды. Раскладывает пошире хвостовые перья, наклоняет головку, брызжется.

Поджимает ноги и снова их выпрямляет, поднимаясь на цыпочки на неподвижной плите. Теплый, нагретый воздух проникает сквозь перья и пух. Голубка закрывает глаза от наслаждения.

Я с восхищением смотрю, как она поворачивает головку и клювом разделяет слипшиеся хвостовые перья.

Она не заметила тебя, занятая чисткой перышек.

Лети к ней! Немедленно! Чего ты ждешь?! Ом сидит на яйцах, а Голубка здесь одна. Пройдись перед ней! Танцуй, крутись, вертись, подметая камни хвостом и крыльями! Кланяйся пониже и тут же снова поднимай головку! Проворкуй ей все свои страдания, желания, мечты! Расскажи о любви, о страсти, о ревности! Дай вырваться наружу всем своим скрытым, спрятанным, сдерживаемым чувствам! Ты хочешь ее? Так прыгай же с колонны! Лети вперед! Сделай круг над купающейся Голубкой! Утоли жажду, ведь твой раскрытый клюв сгорает от внутреннего жара! Лети к ней! Покажи себя! Ты же сильный, ловкий, прекрасно летающий голубь! Ты же хочешь стать ее самцом! Принадлежать ей и только ей! Ведь ты же хочешь прогнать Ома? Хочешь вместе с ней высиживать яйца и птенцов?! Ваши яйца и ваших птен­цов! Ну, решайся же! Лети! Немедленно! Завоюй ее! Пусть она покорится тебе! А если не захочет, заставь ее силой! Ведь ты же видел, как старые голуби поступают с голубками — хватают клювом за загривок, прижимают к земле и вскакивают им на спины, хлопая крыльями. Лети к ней! Ведь это же твоя Голубка! Твоя, потому что ты так сильно ее жаждешь!

Я приближаюсь, делаю круг над часовней. Лечу совсем низко, так что крыльями задеваю воду. Слышу плеск — это лягушки повыскакивали из-под листьев кувшинки совсем рядом с Голубкой. Капли падают на ее бело-розовые перья.

Она открывает глаза, резко взмахивает крыльями, прямо из воды взмывает в небо и улетает.

Я погружаю клюв в воду, пью, всасываю в себя нагретую солнцем влагу, которая пахнет болотом и гниющими корнями камышей.

Голубка тем временем уже подлетела к верхушке колонны, с которой я наблюдал за ней. Я лечу за ней следом, зная, что в этом нет никакого смысла, потому что еще мгновение — и она снова приземлится в своей нише и придирчиво проверит, сидит ли Ом на яйцах. Он сразу же сойдет с гнезда, уступит ей место, а как только заметит меня, начнет раздраженно вертеться, подпрыгивать, надуваться и ворковать. И, если я не улечу прочь, он будет отпихивать меня, прогонять, щипать, бить.

Но Голубка не летит в гнездо. Она исчезает между тутовыми деревьями, сладкие плоды которых разбросаны на земле среди засохшей травы. Бело-розовые ягоды полны ароматной мякоти. Если их съесть слишком много, во рту надолго останется приторный вкус.

Голубка сидит на голом, перекрученном, суковатом корне и жадно клюет беловатые шарики. Я сажусь рядом — верчусь, пританцовываю, подбегаю поближе, нахохливаюсь, воркую.

Я прекрасный и сильный, Голубка! Будь моей! Я хочу тебя…

Но она не слушает меня. Жадно склевывает плоды вместе с прилипшими к ним мелкими тлями и мошками.

Хвостом и крыльями я заметаю перед ней опавшие тутовые ягоды. Прыгаю с корня на корень. Любовно воркую, наклоняя и снова поднимая голову.

Она не обращает на меня никакого внимания. Не замечает меня.

— Будь только со мной! — воркую я.

Она фыркает, отворачивается и улетает. Я не гонюсь за ней. Поедаю мягкие, расплывающиеся в клюве ягоды. Приторная, кисловатая сладость наполняет зоб.

Я ищу среди ветвей удобное, затененное место, куда не проникает полуденный зной и где можно спокойно заснуть.

Мне снится Голубка. Во сне она моя, она рядом со мной.

Ее красноватые перышки и искрящийся всеми цветами радуги слегка коричневатый цвет, местами переходящий в светло-розовый, становится почти белым на кон­цах крыльев и хвоста и отливает чистейшей белизной на кончиках маховых перьев.

— Голубка! Моя Голубка! — повторяю я сквозь сон.

Луч солнца просочился сквозь неподвижную листву, скользнул по лбу, по спинке. Черные ветки и зелень. В просвет между ветвями я вижу светло-голубое небо и кружащих в вышине коршунов, которые высматривают зазевавшихся неосторожных голубей.