Безымянное

Джошуа Феррис Безымянное

Посвящается Чаку Феррису и Патти Хейли

Ноги механически бродят [1]

1

Зима выдалась суровая. С реки задувал свирепый ледяной ветер. Карнизы ощетинились сосульками, словно отравленными стрелами. Четыре снегопада только за январь, сугробы смерзлись в серые бастионы, суровые и неприступные, как положено оборонительным сооружениям. На кладбищах утонули в снегу надгробия; машины, оставленные на улице, зима проглотила в один присест. Досужие разговоры о глобальном потеплении отошли на второй план перед злободневными заботами — о стариках, об инвалидах, о детях, которые неделями не ходят в школу. Начались перебои с поставками, и в те редкие дни, когда грузовым самолетам разрешали посадку, склады забивались под завязку. В продуктовых выстраивались очереди, все вокруг ворчали и злились на неоправданные неудобства. Наконец за дело взялись общественные организации: открыли пункты обогрева, начали обходить дома с проверками. Зима заставляла вертеться и, как строгая мать, учила неразумных не кнутом, а пряником.

Из-за снега и пробок домой он ехал долго. Обычно удавалось поработать при свете потолочной лампы, но в этот раз никаких документов при нем не было, поэтому он сидел у окна сложа руки. Дома его ждут. Сами о том не подозревая.

По радио «1010 WINS» каждые десять минут передавали сводки о ситуации на дорогах. Наверное, остались еще края — на побережье или на юге, — где солнечно и тихо, но здесь снег залеплял лобовое стекло, словно белый пепел от вспыхнувшей звезды. Ныли обмороженные пальцы рук и ног. Он отстегнул ремень безопасности и растянулся во весь свой немалый рост на заднем сиденье. Плевать, что подумает водитель. Ухо, прижатое к морщинистой кожаной обивке, временно оглохло, и радио сразу же зазвучало тише. Он свесил руку и пробежался немеющими пальцами по пупырчатому коврику. Не предупредил домашних, когда приедет. Сотового теперь нет. Так что придется им ждать, пусть и неосознанно.

Водитель разбудил его около самого дома.

Дом… Скоро он потеряет этот дом вместе со всем содержимым. Нечастое удовольствие понежиться в ванне, медные кастрюли над кухонным островом, семья… Он вновь останется без семьи. Стоя в прихожей, он окидывал взглядом знакомую обстановку, словно в первый раз. Когда она успела примелькаться? Ведь зарекался давать волю привычке, а теперь не может вспомнить, когда обыденность все-таки взяла свое. Вряд ли это произошло в один момент.

Он положил ключи на подзеркальный столик и несвойственным ему движением снял ботинки на длинном персидском коврике, который они с Джейн купили в Турции. Неделя в Турции и неделя в Египте. Какая-нибудь поездка всегда стояла в планах. На этот раз намечалось сафари в Кении, однако теперь придется отложить. В одних носках он прошел в кухню и провел рукой по слабо освещенной столешнице. Милая, родная кухня с шкафчиками под старину и «фартуком» из марокканской мозаики. Прошагал насквозь через столовую, где устраивались званые ужины для коллег. За длинным столом свободно размещались двенадцать персон. Дойдя до лестницы, он погладил рукой балясину и стал подниматься — шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Вместе с ним карабкались вверх семейные фотографии на стене. Тиканье напольных часов в гостиной заглушил негромкий смех из телевизора в спальне.

Джейн. Все такая же красивая. Даже в этих попартовых очках для чтения — с каплевидной оправой в яркую крапинку, — которые придают ей слегка клоунский вид. Тонкие бретельки ночной сорочки подчеркивали хрупкость плеч, а лиф облегал упругую грудь, открывая веснушчатое декольте с точеными ключицами. Жена разгадывала кроссворд. Если случалась заминка, она поднимала глаза к плоскому телевизору на стене, где шло вечернее шоу, и покусывала кончик ручки, будто подстегивая работу мысли. Заметив мужа в дверях, Джейн удивленно обернулась — рановато он сегодня.

— Привет, бананчик!

Он стянул пиджак через голову, как футболку, выворачивая рукава, потом ухватился покрепче за фалды и разорвал его пополам. Сперва шло туго, крепкий шов не поддавался, но, как только лопнули первые стежки, стало легче. Рядом ахнула от изумления Джейн. Бросив растерзанный пиджак, он забрался на кровать и бухнулся на четвереньки, уткнувшись лбом в одеяло и сцепив руки на затылке, как будто в ожидании взрыва.

— Что с тобой? — выдохнула Джейн. — Тим, что случилось? Тим?

Она подобралась к нему и обхватила сверху за пояс, словно борец на ковре.