Безымянное семейство: [Роман]

Однако до губернатора и его окружения дошел слух о готовящемся государственном перевороте и заговоре против Британской Короны, и они распорядились о специальном наблюдении за теми из депутатов, которые находились в постоянной оппозиции.

Здесь будет уместно повторить, что Папино и его коллеги не знали о планах Вальтера Годжа и его сообщников. А те назначили вооруженное выступление на 26 августа, что в равной степени изумило бы как их врагов, так и друзей.

Но накануне вечером, как раз в тот момент, когда там собрались заговорщики, дом Симона Моргаза вдруг окружили полицейские агенты под руководством Рипа. Участники заговора не успели даже уничтожить секретную переписку и сжечь списки своих единомышленников. Агенты захватили также и оружие, спрятанное в подвале дома. Заговор был раскрыт. Вальтер Годж, Робер Фарран, Франсуа Клерк, Симон Моргаз, де Водрель и еще с десяток патриотов были арестованы и под усиленной охраной отправлены в тюрьму.

А произошло вот что.

В Квебеке находился в ту пору некто Рип, англо-канадец по происхождению, руководивший сыскной конторой и поставлявший различные справки и сведения по заказу частных лиц, к услугам которого неоднократно и не без пользы прибегало даже правительство. Его частное заведение работало под официальной вывеской «Рип и Ко». Полицейские функции были для него всего-навсего прибыльным делом, и все заказы он проводил по своим бухгалтерским книгам, указывая даже таксу: столько-то за обыск, столько-то за арест, столько-то за слежку. Это был очень хитрый, проворный, а также смелый и обходительный человек, приложивший руку ко многим делам, а вернее будет сказать — совавший нос во многие дела, напрочь лишенный разборчивости в средствах и даже намека на порядочность.

В 1825 году Рипу, только что основавшему свою контору, было тридцать три года. Его неприметная физиономия и умение неузнаваемо переодеваться позволяли ему действовать при самых разных обстоятельствах и под различными именами. Он уже несколько лет был знаком с Симоном Моргазом, с которым имел контакты по юридическим вопросам. Некоторые детали, показавшиеся бы малозначительными всякому другому человеку, навели его на мысль о том, что адвокат из Монреаля, возможно, имеет отношение к заговору в Шамбли.

Рип сошелся с ним поближе, разузнал о нем все, вплоть до мельчайших подробностей личной жизни, стал вхож в его дом, хотя Бриджета Моргаз не скрывала антипатии к нему.

Вскоре одно письмо, перехваченное им в почтовом отделении, дало возможность изобличить адвоката с почти полной уверенностью. Полицеймейстер, которому Рип доложил о результатах своей работы, посоветовал ему половчее подступиться к Симону Моргазу: было известно, что тот испытывает большие денежные затруднения. И в один прекрасный день Рип неожиданно поставил несчастного перед выбором: либо судебное преследование за государственную измену, либо кругленькая сумма в сто тысяч пиастров, если адвокат согласится выдать имена своих сообщников и подробности заговора в Шамбли.

Моргаз был ошеломлен. Как! Предать своих товарищей! Продать их за презренное золото! Обречь на казнь! Однако он не устоял перед искушением — взял свои «тридцать сребреников» и раскрыл тайну заговора, заручившись обещанием, что постыдная сделка никогда не будет предана огласке. Более того, было условлено, что полиция арестует его вместе с Вальтером Годжем и товарищами, что его будут судить те же самые судьи и приговор, который будет вынесен (а это мог быть только смертный приговор), будет зачитан и ему. А затем, раньше чем он будет приведен в исполнение, ему дадут возможность бежать.

Гнусная сделка останется, таким образом, известной лишь полицеймейстеру, главе фирмы «Рип и Ко» и самому Симону Моргазу.

Все произошло так, как и было задумано. В день, указанный предателем, заговорщики были застигнуты врасплох в доме в Шамбли. Вальтер Годж, Робер Фарран, Франсуа Клерк, де Водрель и еще несколько сообщников, а также Симон Моргаз предстали перед судом.

На обвинения, предъявленные им прокурором Британской Короны — судьей-адвокатом, как его тогда называли, — обвиняемые отвечали лишь справедливыми и меткими нападками на британские власти. Аргументам закона они пожелали противопоставить лишь аргументы, продиктованные чувством патриотизма. Эти герои прекрасно знали, что заранее осуждены и ничто их не спасет!

Слушания продолжались уже несколько часов, и дело шло обычным порядком, когда одно неожиданное выступление случайно пролило свет на поведение Симона Моргаза.