Безымянное

«Блэкберри» не работал. Значит, нужно встать с корточек, дойти по щебню вперемешку с битым стеклом до шоссе и двинуться в обратную сторону в поисках платного телефона.

Через несколько миль показался круглосуточный магазин. Тим зашел внутрь и купил несколько буррито, которые ему подогрели в микроволновке. Он поел снаружи, рядом с холодильником, а потом дошел до таксофона и выудил из кармана мелочь. Джейн взяла трубку с первого же гудка.

— Я накормил эту сволочь, — сообщил он.

— Тим? — откликнулась Джейн. — Ты где? Тебя два дня нет!

Облегчение в ее голосе сменилось паникой. Он дал ей немного выговориться.

— Я накормил эту сволочь, и теперь мы стоим у мини-маркета, где я покупал буррито.

— Какого мини-маркета?

Он не ответил.

— Тим, езжай домой, тебе нужно домой! Скажи, где ты, и я тебя подхвачу.

— Нам уже лучше. Наверное… Наверное, мы зайдем в спорттовары, пока они еще работают.

— Какие спорттовары?

— Джейн?

— Да?

— Джейн, ты за нас не беспокойся. Мы не пропадем.

— Ты там не один?

— С нами все будет хорошо, — заверил Тим. — Сейчас мы зайдем в спорттовары и экипируемся слегка.

— Скажи, где ты, я тебя заберу.

— Все, разъединяют, а у меня больше нет мелочи.

— Тим!

— За нас не беспокойся, — повторил он.

Наверное, это все и решило — незачем его забирать. Он двинулся в спортивный магазин. От разнообразия зимней экипировки — флис, спандекс, неопрен, трикотаж, полиэстер и хлопок — разбежались глаза. Нужна новая рубашка, высохшая футболка с «Мастеркард» по-прежнему воняет прокисшим молоком. Но как же утомительно выбирать цвет, размер и возиться в примерочной. Еще понадобятся ботинки и куртка, только эта канитель еще похлеще. Отловить консультанта, назвать размер, дождаться, пока он сгоняет в подсобку, примерить ботинок — или даже оба, в зависимости от того, как сядет первый, — и прочая морока. Ему не хотелось напрягаться. Все внутри протестовало. Он вышел из магазина, встал сбоку от автоматических дверей и долго там стоял.

3

Оказывается, мама не спросила, где он. Сколько Бекка себя помнила, так делалось всегда. Он звонил, сообщал, где находится, в каком городе, у какой заправки, на каком перекрестке, и тогда мама с Беккой садились в машину и ехали. Бекка помнила эти долгие поездки. Помнила, как мама выходила из машины, шла к нему и осторожно его тормошила. Заправив прядь волос за ухо, она опускалась рядом с ним на корточки, дожидаясь, пока он проснется. Бекка помнила и дорогу домой — иногда в гнетущем молчании, иногда в мучительном бессилии и бестолковых взрослых разговорах. А когда она подросла и стала понимать больше, ее уже редко брали с собой. Родители просто вдруг возвращались вместе домой, или ее будил ночной звонок, и мама уезжала среди ночи. Ее представления о семье складывались из этих поездок, из ночных вылазок, из маминых попыток удержать всех вместе, в безопасности, и из воспоминаний о том, как мама терпеливо присаживалась рядом с папой, медленно поднимающимся с земли.

На этот раз у мамы не хватило сил. Она не захотела садиться в машину и действовать по заведенному порядку. Она рассказала Бекке о галеристе по имени Дэвид, которому она как раз показывала квартиру, когда раздался звонок, и о том, как ей не хотелось с ним расставаться. Как она думала нажать отбой и начать новую жизнь. Поэтому она умыла руки — не спросила у папы, где он, а велела езжать домой. Самому. Можно подумать, это так просто, когда ты без машины, когда ты у черта на куличках, голодный и измотанный недавним марафоном.

— Мы совали голову в песок, — сказала мама. — Мы никогда об этом не говорили. Но я знала — рано или поздно болезнь вернется, я обещала себе, что на этот раз не сорвусь. Никакой выпивки, никаких компромиссов. Я буду следовать за ним по пятам, я глаз с него не спущу. А потом он позвонил, сказал, и первая моя мысль была его бросить.

— Зачем тогда, по-твоему, мы здесь? — возразила Бекка.

Они сидели в приемной полицейского участка западного Нью-Джерси. На стене за ними красовались портреты объявленных в розыск. Даже в таком тихом, сонном городке, как Олдвик, преступность находила, где разгуляться.

Он звонил Джейн три раза — из мотеля в Ньюарке, потом из таксофона в Чатеме, а потом из Поттерстауна, почти в пятидесяти милях отсюда. Все это они выяснили, посмотрев в Интернете городские коды определившихся на телефоне входящих номеров. С последнего звонка прошло восемь дней.

— Что он говорит, когда звонит? — спросила Бекка.

— В основном что-то бессвязное.

Поездки в Нью-Джерси напоминали Бекке те давние, из детства. Только теперь мама гнала под девяносто миль в час и они понятия не имели, куда едут. Просто садились в машину и колесили вокруг Нью-Джерси, бесцельно и нервно, глядя во все стороны сразу, только не на дорогу. Обычно, как и сейчас, заканчивалось все в полицейском участке.

К ним вышел офицер. Взяв листовку с портретом Тима и записав со слов Джейн всю информацию, он пообещал, что в случае обнаружения с ними свяжутся немедленно. Они вышли на улицу, в раннюю темноту, предвестницу надвигающейся зимы.