Безымянные

Кенджи стоял на месте и вглядывался в темноту. Ветви зашевелились совсем близко.

– Номер Семь?!

Перед Кенджи возник философ. Лицо старика было бледным и испуганным.

– Номер Шесть?! Это вы?! – в голосе Аркадия прозвучало удивление.

– А вы ожидали увидеть кого-то другого? – спросил Кенджи.

– Ну-у… – Аркадий замялся, – по правде говоря, я искал Номер Пять, но рад, что встретил вас!

– Номер Семь, с вами всё в порядке? Где вы были? Что произошло?

– О-о, это долгая история… Но мне вначале хотелось бы отыскать Номер Пять!

– Вы встречали ещё кого-нибудь? – спросил Кенджи.

– После бури?

Кенджи кивнул.

– Нет. Вы первый, Номер Шесть. Мы с Номером Пять сделали круг.

– Круг?

– Да, вокруг этого мира!

По выражению лица Кенджи Аркадий догадался, что альбинос не понимает, о чём он говорит.

– Мы с Номером Пять пришли к выводу, что этот мир – сфера, – пояснил философ, – а мы находимся на её внутренней поверхности.

– С чего вы это взяли? – Кенджи сразу представил себе эту картину. – Если бы это была сфера…

Тут Кенджи вспомнил лучи света, бьющие из земли, и небо без единого облака, такого же цвета, что и песок.

– Это многое объясняет… – пробормотал альбинос.

– Всё нормально? – философ пристально смотрел на него.

– Да, – ответил Кенджи, – помните пещеру, о которой говорил рав-серен? Мы нашли её и переждали там бурю. В глубине этой пещеры была стена, сплошь покрытая письменами и символами. Мы с Номером Четыре…

Мысль о Зайне заставила Кенджи замолчать.

– Вы и Номер Четыре… что? – раздался голос философа.

– Мы нашли эти надписи в пещере и изучили их. Это оказались имена на всевозможных языках, большую часть которых я даже не знаю. Но, что интересно, имена были перечёркнуты! И ещё символы…

Кенджи отломил одну из сухих веток и начал чертить ею на земле. Альбинос выводил символы в точности, как они были изображены в пещере, хоть и думал в этот момент о Зайне. Как они вместе разглядывали письмена в пурпурном свете камней. Как она брала его за руку, и какой нежной казалась ему её кожа…

Закончив рисовать, Кенджи отошёл в сторону.

– Изображений было очень много, но они повторялись, – пояснил он. – Я думаю, что нашёл все разновидности, хотя разобрать было довольно трудно.

Аркадий опустился на корточки и замер над символами.

– Да… Это, действительно, кое-что объясняет.

Философ ещё некоторое время разглядывал изображения.

– Вот этот, – Аркадий ткнул длинный палец в окружность с точкой посередине. – Думаю, что именно эту точку мы наблюдали в небе. Номер Пять тогда предположил, что это чёрная дыра, но я пришёл к выводу, что это ядро мира. И, по всей видимости, оно где-то здесь – в этом лесу.

– Почему именно здесь?

– Точка была на небе зелёного цвета… Это значит, что мы находились внутри сферы под лесом. Следовательно, она где-то рядом.

– Вероятно, оттого всё и случается именно в этом лесу, – задумчиво произнёс Кенджи, запустив руки в густые белые волосы.

– Что вы имеете в виду, Номер Шесть? Что случается? – философ испуганно посмотрел на альбиноса.

Кенджи молчал.

– Номер Шесть, а где все остальные? – спросил философ, поднимаясь на ноги.

Помедлив, альбинос ответил:

– Вероятно, мертвы.

– Как мертвы?! Что произошло?

– Я только знаю, что, когда Номер Два вышел из этого леса, он уже был не в себе, – альбинос сделал над собой усилие, чтобы не показать эмоции. – Он убил Номер Четыре. И я думаю, что гонщик тоже где-то здесь. И он так же безумен, как Номер Два. Что-то происходит с людьми, когда они сюда попадают…

– Да. Я тоже видел кое-что странное, – Аркадий покачал головой, а затем вновь опустился на землю и уставился на рисунки Кенджи.

– Скажите, Номер Шесть, вы уверены, что правильно запомнили все символы?

– Абсолютно.

– Вы говорите, что имена были на разных языках и перечёркнуты?

– Да, всё так.

– Номер Шесть, это точно были только имена? Вы же не все языки знаете?

– Я знаю достаточно языков, чтобы быть уверенным, – в голосе альбиноса послышалось раздражение.

– Ясно, – ответил философ. – Выходит, моё предположение о том, что здесь нельзя называть имена, оказалось верным.

– Да. Это так. Номер Четыре произнесла своё прямо перед смертью. И только тогда она ушла…

– Вы вроде сказали, что её убил Номер Два? – философ бросил на альбиноса недоверчивый взгляд.

– Это всё взаимосвязано, – холодно ответил Кенджи. – Как вы считаете, что означает эта пентаграмма?

Альбинос указал на восьмилучевую звезду внутри окружности.

– Это октограмма, – поправил философ, сделав ударение на первый слог. – У неё восемь лучей, а не пять, в отличие от пентаграммы. Если, конечно, вы правильно всё нарисовали, Номер Шесть.

– Я уверен, что всё передал в точности. Так что обозначает октограмма?

– Много что, – задумчиво произнёс философ. – Мне кажется, важно понять, что под этим подразумевал человек, изобразивший её. В целом все символы можно истолковать буквально. Такое чувство, будто они создавались в едином порыве, и тот, кто наносил на камень изображения, не обладал запасом времени, чтобы всё описать словами или, как минимум, выбрать более точные знаки.

– Если их вообще кто-либо изображал, – добавил Кенджи.