Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса

– Но я-то не бедуин, – ухмыльнулся Нуреддин. – Я много путешествовал, повидал уйму стран и народов, прочитал тьму книг. Уж мне-то известно, что страх – это слабость, что мертвец – это мертвец, а джинны, призраки и проклятия – всего лишь дымки, которые унесет ветер. В эту дремучую глушь меня влекла легенда о красном камне. Не один месяц я склонял моих людей к этому походу. И вот я здесь! Ты тоже здесь – какой восхитительный сюрприз! Наверняка ты уже догадался, почему я решил взять тебя живым. Твою персону, как и этого пуштунского черта, ждет множество самых разнообразных развлечений. Сейчас заберу Пламя Ашшурбанипала, и мы тронемся в обратный путь.

Шейх повернулся к трону, но его помощник, бородатый одноглазый великан, воскликнул:

– Стой, господин! Здесь царит древнее зло еще со времен, не знавших Мухаммеда! В этих залах завывали джинны, и люди видели в лунном свете пляшущих на крепостной стене призраков. Тысячу лет смертные не отваживались проникнуть в Черный Город. Единственный глупец, сделавший это полвека назад, умчался отсюда с безумным визгом. Ты приехал из Йемена; там не знают о древнем проклятии, лежащем на этом обиталище зла, и о гнусном самоцвете, что пульсирует, как алое сердце шайтана. Вопреки здравому смыслу мы отправились с тобой, потому что ты показал себя сильным вождем и вдобавок заявил, что имеешь амулет против всякой нечисти. Ты говорил, что всего лишь хочешь взглянуть на таинственный камень, но теперь нам ясно: ты решил прибрать его к рукам. Не делай этого, Нуреддин! Не буди джинна!

– Нуреддин, не буди джинна! – хором поддержали одноглазого бедуины.

Горстка отъявленных негодяев, с самого начала сопровождавшая шейха, стояла в стороне от бедуинов и помалкивала. Эти люди слишком очерствели душой в бандитских набегах, чтобы разделять суеверия жителей пустыни, которые из поколения в поколение слушали жуткие истории о прОклятом городе. И как бы ни сильна была ненависть к Нуреддину, Стив все же отдавал должное гипнотической власти этого человека. Надо быть прирожденным вождем, чтобы одержать верх над вековыми страхами и традициями.

– Проклятие предназначалось для неверных, которые угрожали городу, – ответил Нуреддин, – а не для истинных слуг Аллаха. Разве не в этом зале мы одолели наших врагов-кафиров?

Седобородый воин пустыни отрицательно покачал головой:

– Проклятие древнее Мухаммеда, оно не делает разницы между народами и религиями. На заре времен этот город возвели дурные люди. Они угнетали наших предков, живших в темных шатрах, и враждовали между собой. Да, черные стены богомерзкого Кара-Шехра нередко пятнались кровью, среди них разносилось эхо омерзительных оргий и шепот подлых интриг. Рассказать тебе, как здесь появился светящийся камень? При дворе Ашшурбанипала жил волшебник, постигший недобрую мудрость веков. Жажда власти и почестей привела его в неведомый мрачный край, в безымянную пещеру, и у духов, кишащих в ее глубинах, он забрал самоцвет, высеченный из адского пламени. Сильный чародей, познавший все тонкости черной магии, он сумел усыпить охранявшего древнее сокровище демона и совершить кражу. А страж так и остался в пещере, не проснувшись и не узнав о содеянном.

Потом этот маг, носивший имя Ксутлтан, жил при дворе султана Ашшурбанипала, творил чудеса и предсказывал события, для чего ему было достаточно заглянуть в пылающие глубины камня. И только он один мог так делать, не рискуя ослепнуть. А люди назвали самоцвет Пламенем Ашшурбанипала – в честь своего царя.

Но вдруг на страну посыпались беды, и народ возопил, что причиной тому проклятие джинна. Устрашась, монарх повелел Ксутлтану отнести камень назад, бросить его в пещеру, откуда тот был добыт.

Но маг вовсе не желал расставаться с сокровищем, что делилось с ним заветными тайнами доадамовых времен. Он сбежал в мятежный Кара-Шехр, и там вскоре разразилась гражданская война: люди сражались друг с другом за обладание Пламенем Ашшурбанипала. Правитель города, взалкав колдовского камня, приказал схватить мага и предать мучительной смерти. Вот в этом самом зале государь следил за страданиями чародея – восседая на троне и держа Пламя Ашшурбанипала в руке. Так и сидит он уже многие века.

Араб указал пальцем на мраморный трон с полуистлевшими останками, и дикие сыновья пустыни съежились в страхе. Даже подручные Нуреддина отшатнулись и затаили дыхание. Сам же шейх остался невозмутим.

– Но прежде чем испустить под пытками дух, – продолжал старый бедуин, – Ксутлтан проклял камень, чье волшебство не спасло его, и прокричал роковые слова, тем самым сняв чары с пещерного демона, освободив чудовище. Он взывал к забытым богам Ктулху, Кофу и Йог-Сототу, ко всем Великим Древним, что обитают на дне морском и в пещерах земных, и молил забрать им принадлежащее. Так, умирая, он накликал беду на самозваного правителя, обрек сидеть на троне и держать в руке Пламя Ашшурбанипала, пока трубный глас не объявит о приходе Судного Дня.