Безымянные могилы. Исповедь диверсанта. Италия

– Справедливости ради, я и сам довольно щепетилен в быту, поэтому было не так уж и трудно. Разумно предположить, что многое могло ускользнуть и от моего внимания.

– Достаточно того, что ты мне озвучил. Все это, мягко говоря, очень не похоже на Джошуа.

– Особенно писать в унитаз после смерти, не правда ли?

Михаил Розенблюм оторвал взгляд от дороги и изумленными глазами посмотрел на Эммануэля.

– Так значит, они были там…

– Верно, прошлой ночью. Они не знают, что он умер. И это дает нам преимущество. Теперь остается понять, как его использовать.

– Если они не знают, следовательно, мы можем заключить, что они не причастны к его смерти. Мэнни, ты все еще настаиваешь на том, что Джошуа не покончил с собой?

Поняв по лицу друга, что не дождется ответа на этот вопрос, Розенблюм быстро сменил тему.

– Как же мы их проморгали? Ведь прошлой ночью за домом уже следили.

– Немцы явно занимаются этим не первый месяц и должны знать окрестности и прилегающую территорию, как свои пять пальцев. Но ребятам своим все равно устрой нагоняй.

– Можешь не сомневаться, они свое получат сполна.

Глава 3

– Мэнни, ты меня нервируешь своим молчанием. Не мог бы ты раздумывать вслух?

Михаил Розенблюм хлопотал на кухне, готовя обед для себя и своего гостя. Выудив из холодильника упаковку с бифштексами, он вскрыл её и плюхнул красное с белыми прожилками мясо на разделочную доску. Не услышав ответа на свой вопрос, он отложил в сторону блестевший полированной поверхностью нож, обернулся и взял бокал с белым вином.

– Мэнни, – снова позвал он.

Невидящий взгляд Эммануэля Стириса рассеянно переместился на голос, а затем на мясо позади его владельца.

– Говядина? – безучастным тоном спросил он, всё ещё пребывая глубоко в собственных мыслях.

– А как же иначе? Не все из нас придерживаются столь прогрессивных взглядов, как ты. Некоторые побаиваются кары господней.

– Думаешь богу мало того, что мы пережили здесь и он возьмется за наши души после смерти?

– Не богохульствуй, Мэнни! – с досадой произнес Михаил Розенблюм. – В конце концов, что нам еще остается? Да и осторожность не бывает излишней.

– Осторожность, – задумчиво вторил Эммануэль Стирис.

Сделав солидный глоток шотландского, он отставил стакан и закурив сигарету, повернулся на вращающемся табурете к своему собеседнику. Взгляд его снова стал цепким и сосредоточенным.

– Миша, Чолер когда-нибудь делился с тобой своей личной жизнью?

– Нет.

Удовлетворенный тем, что на него наконец обратили внимание, Михаил Розенблюм принялся нарезать мясо тонкими ломтями и отбивать кухонным молотком.

– Он не был женат, не имел детей и никогда не говорил с тобой о женщинах? А ведь ты был его ближайшим другом, не так ли?

– Обычно он отшучивался, когда разговор заходил на эту тему или отвечал уклончиво. Но ведь в этом нет ничего странного, учитывая факты его состояния здоровья.

– Факты, которые ты узнал не далее, чем сегодня утром. А прежде тебе не приходило в голову поинтересоваться отчего твой друг столь скрытен?

– Не все так раскрепощены, как ты, Мэнни.

– Миша, у тебя ведь есть женщины?

– Разумеется! Слава богу, я все еще здоровый мужчина!

– И Чолера можно назвать таким, хоть и с небольшой поправкой. Пусть и не без помощи медикаментов, но он, судя по всему, имел связь с кем-то.

– Допустим. Что ты хочешь этим сказать?

– Это не допущение, Миша, это факт.

– Хорошо. Но что из этого следует?

– Ты делился с Чолером подробностями своих похождений?

– Может не в деталях, но в общих чертах, да, конечно.

– А почему мужчины это делают?

– Спят с женщинами?

– Почему делятся с друзьями подобными вещами? За исключением тех случаев, когда это продиктовано нездоровыми размерами собственного эго.

– Черт возьми, потому что радость от обладания женским телом невозможно утаить. Большинство мужчин после ночи с дивной женщиной ходят довольные, как кот наевшийся сметаны.

Эммануэль осушил стакан с виски и потянулся к бутылке за новой порцией.

– Тут есть два варианта, Миша. Либо Чолер стыдился своей связи с этим человеком, либо она была противоестественной.

Аккуратно выложив мясо на сковороду, Михаил Розенблюм повернулся и пристально посмотрел в глаза своего ученика.

– Еще не упокоилась душа Джошуа, а ты уже обвиняешь его в гомосексуализме.

– Нет, Миша, не обвиняю. Это лишь одна из двух догадок и, если именно она правдива, я гарантирую, что об этом никто не узнает.

– Каким образом? – поникшим голосом спросил Михаил Розенблюм.

– Я отправлюсь домой к Чолеру и проведу там ночь. Сегодня вечером будет ровно двое суток, как его не стало. Этого срока достаточно, чтобы человек, к встрече с которым он готовился, заволновался и постучал в двери его дома.

– А что если он приходил вчера?

– Даже допуская, что пассия Чолера знакома со скрытным проникновением в дом, я бы на ее месте не стал этого делать, вызывая тем самым подозрения у возможных свидетелей, которые, либо видели этого человека прежде входящим в дом, либо видят впервые.

– Ты прав. Что от меня требуется?

– Сними наблюдение за домом Чолера.

– Но это опрометчиво!