Безымянный Барон: Наследие Гренард

Больше всего радости доставляли фотоальбомы. Раньше мы их листали быстро, просматривая моменты жизни их обладателей, а теперь… теперь на одну фотографию мы могли потратить больше получаса. Каждое мгновение, запечатленное фотопленкой, мы рассматривали так, будто оно было последним для нашего мира. Хотя, может, это и было правдой, в которой мы боялись себе признаться.

Каждый новый фотоальбом дарил возможность узнать, как проводил свое время обладатель фотографий, ценил ли он свою жизнь, любил ли он свою семью, был гордецом или добряком, предпочитал быть искренним, или же с особым искусством открывал для камеры все новые и новые свои маски, ни разу не позволив снять себя самого.

Вот и сейчас мы находились на крыше одного из многоэтажных домов, в квартирах которого мы нашли столько фотоматериала, что не хватило бы и всей ночи, чтобы успеть насладиться всем, что там было.

-Линк, а вот эту фотографию, мы возьмем в свою коллекцию, правда? - Нежно улыбнувшись, глядя в мои глаза, риторически спросила Сия.

- Конечно, возьмем, моя дорогая.

Я взглянул на фото. Там, на кровати, была полуприкрытая, нежно-розовая, еще не подозревая, что позирует, девочка, пары месяцев от роду. Улыбкой она мне напомнила сестру. Такая же замечательная и невинная. Интересно, что с ней стало сейчас, дышит ли она, пока я  просматриваю ее изображения, возможно ли узнать, какая участь постигла это дитя?

Сия в это время думала совершенно о другом. Её глаза выдавали ее мысли. Не смотря на ее сложный, упрямый, сильный, волевой характер, который бы с легкостью вывел из себя любого среднестатистического жителя мирной планеты, у нее были свои мечты. Точнее одна: как каждая настоящая женщина, Сия хотела ребенка. Без разницы кого - мальчика, девочку. Только бы своё, родное.

Я понимал, насколько это важно для нее. И  при этом мы оба знали, что пока не время. Ребенок не сможет выживать, а без живых родителей, не сможет жить. Поэтому мы решили отложить это и ждать, когда наступит тот день, в который мы сможем себе позволить такую райскую, душевную роскошь.

Видимо, именно поэтому, из-за временной невозможности иметь ребенка, Сия постоянно пыталась беречь  и воспитывать меня как родного сына, при этом, не забывая, что я - ее единственный мужчина.

И меня это устраивало. Никого такого в этом мире уже не было, и быть не могло. Она одна такая. Одна Сия.

Я взял фотографию, подтянул к себе рюкзак, лежащий рядом, и достал оттуда альбом. В него помещалось ровно 200 фотографий. Вложено было 126 - столько населенных пунктов мы посетили за время своего нестандартного путешествия. Одна фотография из одного места пути - таково правило, ведь всех не унести. Если же нам безумно нравились две, а то и более, приходилось делать выбор и по необходимости выбрасывать более старые изображения. Я вложил фотографию с ребенком в альбом, а тот в свою очередь положил обратно в рюкзак.

Насчет фотографий у нас двоих были свои исключения. У Сии, как и у меня, где то в укромном месте одежды, всегда лежала какая то особенная, исключительная фотография. Но я не знал, что на ней было изображено. А она не знала, какое фото есть у меня. Единственный секрет друг от друга, с которым каждый оставался наедине и был солидарен.

- Последняя ночь в этом городе, - прошептал я, глядя на луну. В голосе чувствовалось небольшое сожаление. Ни одного человека за три недели. И ни одного живого существа вовсе. Если не брать в счет того стервятника, который следил за нами все эти дни. Но мы убили все его надежды.

Город умер. Точнее город стоял, вот они, здания, прямо перед нами. Умерла его душа. Атмосфера здесь сравнялась с общим фоном - пустыня, да и только. Каменная пустыня.

Я приобнял свою девочку и аккуратно потянул к себе, она оперлась мне на грудь и продолжила рассматривать памятные моменты чужих жизней уже в этом положении. Я поцеловал ее волосы и продолжил наблюдать за луной. Мне не хотелось видеть то, что открывается с высоты здания. Я хотел увидеть то, что видела она, находясь в сотнях тысяч километров от нас. Я попытался представить это.

Сейчас небесное тело могло присмотреться к любой точке северного полушария, находящейся в его обзоре. Оно постоянно наблюдало за нами, видело наш путь, запоминало каждый город, который мы навестили, радовалось нашим победам и огорчалось, когда мы терпели неудачу.

И сейчас луна смотрит на нас: двадцатиэтажное здание с  причудливой пятиугольной крышей, высокий парапет по периметру, шерстяной плед, на котором вполне своеобразно отдыхают два не совсем понятных ей человека.

Луне не понять, почему они оба одеты в вещи из выцветшей коричневой кожи, что за шляпы лежат рядом с ними, почему у путешественников всего два небольших рюкзака, что у них за оружие, и почему они так мало общаются словами.