Беззаконные края

Здание отдела внутренних дел действительно почти не пострадало. По всему видно, уголовникам удалось его взять быстро и практически без боя. Уже потом, на следующий день, мы от уцелевших местных узнали, что не успевшие закрепиться в отделе полицейские и ополченцы пусть и с серьезными потерями, но отступили к военкомату и горбольнице. И вот там бандитам пришлось всерьез умыться кровью. Но численное превосходство – фактор практически неоспоримый. Нет, если одна из сторон имеет намного лучше обученный личный состав… Но много ли тут было по-настоящему подготовленных бойцов, ну, за исключением костромских омоновцев? А росгвардейцев из ОМОН тут много быть не могло. Сколько прислали бы сюда в усиление, на пять-то тысяч городского населения? В Галич, с его шестнадцатью тысячами, прислали отделение – десять сержантов и старших сержантов со старшим прапорщиком во главе. А сюда… Не удивлюсь, если как раз тех троих, что мы на крестах у военкомата видели. Но дрались тут всерьез, с отчаяньем обреченных, из-под слоя гильз у военкомата и земли толком видно не было.

В ОВД я прямо на входе налетаю на здоровенного щербатого детину, спускающегося со второго этажа. Тот, увидев нас, в первый момент явно опешил и замер с раззявленной в широком зевке пастью: шлемы, бронежилеты под разгрузками, явно армейского вида форма, шевроны «Стрижей» на рукавах… На уголовников мы в таком прикиде точно не похожи. Но сообразить, что происходит, я ему не дал. Еще, гляди, заорет или за автомат схватится. Одиночный выстрел, прямо промеж глаз громилы появляется третье, не предусмотренное «первоначальным проектом» отверстие, и он с грохотом и лязгом ссыпается вниз по лестнице.

– Чика, елы-палы, ну какого у тебя там? – раздается сильно нетрезвый голос со второго этажа.

Все, медлить нельзя. Бегом взлетаю по ступенькам и вламываюсь через полуоткрытую дверь в кабинет, из которого, как мне показалось, доносился голос. Второй бандит, габаритами не сильно покойному Чике уступающий, вольготно полулежит на массивном кожаном диване с пухлыми валиками. Увидев меня, пьяно таращит зенки и пытается привстать, потянувшись за прислоненным к столу автоматом. Ага, сейчас! Еще один выстрел, на этот раз в вырез расстегнутой олимпийки, в волосатую грудь, точно в солнечное сплетение. Уголовник пару раз молча, словно аквариумная рыбка, «амкает» широко раскрытым ртом и сползает под стол.

А нормально они тут сидели! На застеленной старыми газетами столешнице богатый такой натюрморт: несколько бутылок недешевой водки, вскрытые консервные банки с паштетами и шпротами, кое-как нарезанная крупными ломтями сырокопченая колбаса, батон хорошей, явно дорогой ветчины, хлеб для тостов, банки с маринованными огурчиками-помидорчиками и черемшой… Короче, сидели и, ни в чем себе не отказывая, выпивали. Интересно, а не скучно им было просто так бухать-то?

С этой мыслью я и вхожу в смежный кабинет. И замираю на пороге. Сунувшихся за мной следом Боровкова и пару резервистов, которых я пока только по именам и знаю, выносит назад, словно ураганом. Судя по звукам, там теперь кого-то сильно тошнит. Думаю, ополченцев. Игорь на желудок покрепче, у него опыт богаче. Впрочем, сомневаюсь я все же, что мы с ним такое где-то видели. Вполне могли бы увидеть в Египте, но нам повезло: мы последним «бортом» успели улететь до того, как исламисты захватили гостиницы туристической зоны. Зато эта пара выродков обеспечила нам возможность посмотреть все на Родине…

На многочисленных книжных полках стоящего в комнате шкафа стоит с десяток прогоревших почти до основания толстых сувенирных свечей, и их дрожащего, мерцающего света вполне достаточно, чтобы в подробностях разглядеть все. Хотя лучше бы нам этого вообще не видеть!

Тело, разложенное на письменном столе, явно женское. Что-либо еще сказать сложно. Руки наручниками прикованы к старой чугунной батарее, широко разведенные в стороны ноги привязаны тонкой синтетической бечевкой к ножкам стола. Покрытая сгустками уже подсыхающей крови бечевка затянута туго, кожа на лодыжках содрана до мяса. Лицо несчастной – сплошная черно-багровая гематома, губы буквально расплющены, глаз не видно из-под вздувшихся, будто огромные волдыри, отеков. Все тело в ссадинах, порезах, синяках и мелких ожогах, похоже, окурки об нее тушили, сволочи. Брюшина вспорота, и в ране видны сиренево-сизые внутренности, из которых торчат наружу щепки и карандаши. Из… в общем, ниже ей вогнали разбитую водочную бутылку. Все вокруг залито кровью. Твою мать, это насколько больным ублюдком нужно быть, чтобы сотворить с человеком такое?! Значит, выпивали, закусывали, а потом шли в соседнюю комнату развлекаться… Сначала неоднократно изнасиловали, а потом выпотрошили, будто вивисекторы. Твари!