Беззаветность исканий

В одной из школ экспозиция прекрасного музея боевой славы была развернута в школьных коридорах. Пришлось долго убеждать руководителей школы выделить для музея специальное помещение. Жизнь есть жизнь, естественно и нормально, что на переменах ученики бегают, смеются, грызут яблоки. Но неестественно и ненормально, когда они бегают, смеются, грызут яблоки рядом с фотографиями виселиц и концлагерей, рядом с витринами, где за стеклом — найденные в походах каски, пробитые пулями.

Есть вещи, которые кощунственно растворять в повседневности. Для них нужны особые часы, особая душевная сосредоточенность, особая нравственная приподнятость.

2

«Memento mori», как говорили древние, что значит «лови момент», — написал ученик в одном из своих сочинений. Анализируя ученические работы, я заметил, что это латинское выражение означает не лови момент, а «помни о смерти». Ученик начал спорить, и я сказал, что на следующий урок принесу словарь латинских крылатых выражений. В это время в наш разговор вмешался другой ученик: «Не понимаю, о чем вы спорите: помни о смерти или лови момент — ведь смысл один и тот же». Вот так.

Придя домой, я открыл словарь по этике и прочел в нем: «...отрицание нравственной сущности смерти оказывается формой отрицания нравственной сущности жизни и может служить лишь основанием для полной безответственности поведения. В этом смысле одним из нравственных принципов, оставленных в наследство античностью, является сформулированный в философии стоицизма принцип «memento mori» (лат. помни о смерти), предлагающий поступать всегда так, будто дело, которое человек делает и слово, которое им произносится, является последним из тех, что ему вообще дано когда-либо совершить. Этот принцип по существу обращен к размышлению не о смерти, а о небеспредельности жизни и побуждает людей не совершать поступки, которые подвергаются осуждению и в которых они потом сами горько раскаиваются. Тем самым он культивирует чувство ответственности за дела и слова людей»[6]. Добавлю к этому, что осознание небеспредельности жизни может служить основанием и для прямо противоположного вывода. «Чего там: живем один раз», — аргумент такого рода не раз становился оправданием подлости, хищничества, ренегатства. И тем важнее, поскольку мы сейчас говорим о школе, значение нравственных уроков литературы.

«На столбовой дороженьке сошлись семь мужиков... Сошлися и заспорили: кому живется весело, вольготно на Руси?» Так начинается поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». И слова эти — сошлися и заспорили — поразительно точно передают то, что происходит на страницах большинства произведений русской классики. Онегин и Ленский. «Они сошлись», и чуть дальше: «Меж ними все рождало споры и к размышлению влекло». А споры Чацкого и Фамусова, Чацкого и Молчалина, Рудина и Пигасова, Базарова и Павла Петровича, Базарова и Аркадия, Раскольникова и Свидригайлова, Раскольникова и Лужина, Раскольникова и Сони, Раскольникова и Порфирия Петровича, Андрея Болконского и Пьера Безухова... Спор — содержание и многих стихотворений Некрасова. Напомню лишь «Поэта и гражданина», «Железную дорогу», «Песню Еремушке».

Пафос спора пронизывает и поэму «Кому на Руси жить хорошо», поэму, которую исследователи называют то «поэмой-диспутом», то «правдоискательской поэмой». Но если Чацкий, Онегин, Рудин, Базаров, Раскольников, Андрей Болконский, Пьер Безухов приобщены к высотам русской и европейской культуры, если это цвет дворянской или разночинной интеллигенции, то в поэме Некрасова спорят мужики. Но спорят все о тех же высоких, духовных материях и ищут всю ту же настоящую истину, подлинную правду.

Именно эти духовные искания некрасовских героев и стали для нас главным в анализе поэмы. Особо сосредоточили мы свое внимание на том, как решается в поэме проблема счастья, на том, как отвечает поэт на вопрос, что же значит жить хорошо.

Так, читая страницы, посвященные Ермилу Гирину, мы увидели, что два слова являются здесь ключевыми: совесть и правда. О Ермиле Гирине говорится, что имел он

Почет завидный, истинный,
Не купленный ни деньгами,
Ни страхом: строгой правдою,
Умом и добротой!

Причем особо важно то, что в рассказе о Ермиле Гирине понятия эти — совесть («Судил я вас по совести», «Брал за помол по совести») и «строгая правда» — неразрывны. Ведь совесть совести рознь. Вот и у пана Глуховского спокойная совесть:

Жить надо, старче, по-моему:
Сколько холопов гублю,
Мучу, пытаю и вешаю,
А поглядел бы, как сплю!

Но это совесть, попирающая народную правду.

Некрасов приводит читателя к пониманию того, что невозможно «жить хорошо», невозможно счастье без «строгой правды». Неразрывность чистой совести и правды утверждается и в знаменитой песне «Русь».

Сила народная,
Сила могучая —
Совесть спокойная,
Правда живучая!