– Довольно зубоскалить, – прервал его Фултон. – Снимайте-ка ботинки, рубашки, белье.
– Приказ распространяется на всех без исключения? –
спросил Боб.
Фултон кивнул.
– И к девушке наверху он тоже относится?
– Разумеется.
– Отлично, отлично! – Боб Арджитай стал радостно потирать руки. – Надеюсь, инженер Алексей Платов не рассердится, если его невеста разок-другой спустится сюда, к нам.
– Кретин! – разозлился Фултон.
Все засмеялись.
– Это я так, пошутил, – оправдывался Боб, – чтобы ребят приободрить.
Фултон растерянно посмотрел на него, потом сжал его локоть и легонько хлопнул по плечу, повернулся и, чеканя шаг, пошел к двери.
До отлета оставалось восемнадцать часов. Лагерссон, Фултон, доктор Паульсен, Алексей и Ирина собрались наверху, в главном салоне.
– Так вот, – сказал командир. – Учтите, что ксемедрин трогать нельзя. Мне приказано добыть шестьдесят килограммов, и я привезу ровно шестьдесят килограммов, ни граммом меньше.
Все согласно кивнули.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул врач. – Сейчас на индикаторе антиграва лишних шестьдесят четыре килограмма. В нашем распоряжении восемнадцать часов, чтобы отыскать лишние килограммы и…
– Нам их никогда не отыскать, – сказал Алексей. – На корабле нет больше ничего лишнего.
Лагерссон пристально поглядел на друзей, а те в свою очередь смотрели на него так, словно решение проблемы зависело только от него одного.
Снизу слышался глухой ропот космонавтов, никто больше не смеялся. Недовольство нарастало с каждой секундой.
– Чего вы от меня ждете? – со злостью спросил Лагерссон. – Конечно, проще всего собрать всех и сказать:
«Друзья, один из нас лишний. Давайте кинем жребий, и тот, кому не повезет, должен умереть. В одиночестве, как брошенная собака».
Четверо офицеров не отрывали от него взгляда, и в их глазах читались растерянность и немой упрек.
– А кое-кто из вас считает, что я должен добровольно покинуть «Ибис», не так ли? Еще бы, ведь я командую кораблем, а командир обязан показывать пример!
– Никто этого не говорит, – отозвался Фултон.
– Смешно – обычно в случае опасности капитан покидает корабль последним. А я, по-вашему, должен покинуть его первым. – И Лагерссон неестественно рассмеялся.
– Послушай, Арне, во время посадки индикатор антиграва был блокирован. Может, быть, он просто испорчен?
– сказал Фултон.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Он показывает шестьдесят четыре килограмма лишнего веса, но, возможно, это ошибка. Почему бы нам не попытаться взлететь?
Лагерссон на секунду задумался.
– Согласен, – сказал он. – Попробуй.
Двадцать минут спустя Алексей нажал кнопку, корпус космического корабля вздрогнул и завибрировал. Лагерссон не отрывал взгляда от альтиметра. Пятнадцать секунд пролетели в напряженном ожидании.
– Нуль! – в ярости крикнул Лагерссон. – Мы не поднялись ни на сантиметр!
Все снова собрались в центре салона. Командир обратился к Паульсену:
– Ну, а что вы предлагаете, доктор?
– Э, нам остается только сесть на жесточайшую диету.
Через три-четыре дня мы изрядно похудеем и сумеем взлететь.
– Невозможно.
– Не вижу другого выхода, командир. Либо полетим без ксемедрина, либо подождем, пока народ не похудеет.
– Доктор, вы забываете, что курс и время полета были рассчитаны заранее. Если мы отложим полет на несколько дней, то наткнемся в пути на облако В-36, а это – верная гибель. Значит, лететь надо либо через восемнадцать часов, либо через двадцать дней, когда нам уже не будет угрожать встреча со смертоносным облаком.
– А разве нельзя отклониться от курса?
– Нет, тогда нужно подняться по нормали к орбите планеты, а это связано со значительной потерей скорости.
Мы прилетим на двадцать дней позже срока, не говоря уж о дополнительном риске. А вы представляете себе, что значит опоздать на двадцать дней?
– Знаю! – крикнул врач. – На Земле каждый час умирает в среднем тридцать тысяч человек. Вы это уже неоднократно повторяли. Но что я могу сделать? Разве моя вина, что вспыхнула эпидемия?
– Замолчите!
– И не подумаю! Вы сами интересовались моим мнением.
Лагерссон повернулся к нему спиной. Опустив голову, он расхаживал по кругу вдоль стенки корабля, то и дело в ярости ударяя рукой по обшивке.
– Хорошо, попробуем сократить дневной рацион вдвое, – сказал он.
– Ничего не получится, Арне, – спокойно заметил
Фултон. Ты уже дважды снижал норму, да к тому же у нас осталось всего несколько килограммов концентрата.
– Значит, надо вылить шестьдесят четыре литра воды!
– Арне, – в голосе Фултона послышались мрачные ноты. – Посмотри, сколько у нас осталось воды. Нам и так приходится беречь каждую каплю. Еще раз урезать запас воды и кислорода – значит, обречь полет на верную неудачу.
– Ума не приложу, что делать, – пробормотал Лагерссон. Он в отчаянии поглядел вокруг. – Неужели на корабле ничего больше нельзя убрать?
В командирской рубке были сняты все пульты, часть рубильников была заменена пробками. Все приборы, не вмонтированные в корпус, были выброшены.
– Проклятый корабль! – крикнул Лагерссон. – Цельнокроеное чудище! Ничего нельзя демонтировать, подточить, вырезать. Будь ты проклят!