Безжалостное небо

– Совершенно верно. К чему тогда эти вопросы, если вам все известно? Ведь вы отослали открытку обратно?

– Да.

– И приклеили марку?

– Конечно.

Министр вопрошающе посмотрел на Йенсена.

– Не понимаю, черт побери! – воскликнул он.

– Кто печатал открытки?

– Крупнейший полиграфический концерн.

– А конверты?

– Они же. Уж вам-то это известно.

– Кто печатал марки?

– Типография Национального банка.

– А кто наносил клей на марку?

В гнетущей тишине, охватившей комнату, четко слышались шаги караульной за дверью. По временам приклад автомата ударялся о стену. Наконец полицейский врач выпрямился. Йенсен метнул на него быстрый взгляд и вновь обратился к министру.

– Я спрашиваю, кто наносил клей на марку?

– Исследовательский институт Министерства обороны,

– чуть слышно ответил министр.

– Нет, – тихо произнес врач. – Этого не может быть!

Его тяжелый взгляд остановился на министре. Затем он повернулся и быстро вышел из комнаты.

Полными ужаса глазами министр умоляюще смотрел на Йенсена.

– Не надо, – пролепетал он. – Ради бога, не разрешайте ему…

Но комиссар его не слушал. Рядом хлопнула дверь туалета и вслед за этим раздались какие-то сдавленные всхлипывания – это врача выворачивало наизнанку.

Вскоре послышался звук спускаемой воды.

28

– Простите, что вмешиваюсь, – сказал врач, – но мне представляется важным выяснить подробности. Прежде всего, это сбережет время, к тому же так честнее.

Йенсен кивнул.

– Понимаю.

Полицейский врач повернулся к министру и, глядя на него с ненавистью, спросил:

– Вы меня поняли?

– Как профессиональный политический деятель, я научился оценивать ситуацию.

В голосе министра еще прорывались нотки высокомерия.

– Вы оказались не лучшим учеником. Насколько мне удалось понять, вы совершенно неправильно оценивали ситуацию. Вы и сейчас глубоко заблуждаетесь. Так что я позволю себе повторить: надежда на то, что вы выйдете отсюда, ничтожно мала, вообще кажется сомнительным, что вы покинете пределы этой комнаты. Несколько минут назад я чуть было не поддался искушению расправиться с вами. Смею вас уверить, что у многих моих товарищей терпения гораздо меньше.

Министр бросил боязливый взгляд на человека в зеленом комбинезоне.

– Он напуган, – холодно заметил Йенсен. – Вы уже продемонстрировали свою силу, и я не вижу смысла подчеркивать это вторично. Свидетель, чувствующий себя свободно, предпочтительнее свидетеля, над которым висит физическая и моральная угроза.

– Так сказано в полицейской инструкции, – сухо сказал врач. – Между прочим, вы меня неправильно поняли. Для меня это не вопрос предпочтения, а чисто моральная проблема. Я имею в виду честность. И если вы пользуетесь деревянной линейкой, место которой в музее, я предпочитаю придерживаться устаревших этических принципов.

Мне это кажется не менее полезным.

Йенсен промолчал.

– Вы закончили обмен мнениями? – неожиданно спросил министр.

– Как видите.

– В таком случае хочу сказать, что я полностью оценил смысл ваших слов. Насколько я понял, если я не проявлю желания ответить на ваши вопросы, меня прикончат. И вы,

– он обратился к врачу, – не откажетесь сделать это лично.

– Примерно так, – подтвердил тот.

– Для меня это весьма убедительный аргумент. Итак, что вы хотите знать?

Врач не ответил. Он только кивнул в сторону Йенсена и вернулся к окну.

Йенсен уткнулся в записи. Перелистав несколько страниц, он спросил:

– Так вы утверждаете, что, по заверениям ученых, препарат считался совершенно безвредным?

– Вот именно. В противном случае мы бы никогда им не воспользовались.

– Кто первый высказал мысль о его применении?

– Не я.

– Кто же?

– На этот вопрос не так легко ответить.

Йенсен выждал, пока министр собирался с мыслями.

Наконец он сказал:

– Я жду.

– Исследовательский институт Министерства обороны был экономически выгодным предприятием. На протяжении ряда лет ученые института экспериментировали со многими препаратами, причем, заметьте, исключительно успешно, особенно в области биохимии. Затем лицензии на эти препараты продавали в другие страны, что вело к дополнительному притоку иностранного капитала и тем самым приносило пользу всему обществу.

– Препараты предназначались для военных нужд?

– Да, по большей части. Например, средства для уничтожения растительного покрова или же для гуманной бактериологической войны.

– Как это надо понимать?

– Речь идет о средствах, предназначенных в первую очередь не для умерщвления, а скорее для временного выведения из строя вражеских войск и враждебно настроенного гражданского населения. Разумеется, у нас в стране в подобных средствах ведения бактериологической войны нет надобности, но в другой части земного шара они широко применялись для борьбы с мировым комму…

Он осекся и бросил взгляд в сторону окна.

– Продолжайте, – сказал Йенсен.