Безжалостные обещания (ЛП)

Последнее он произносит громче, горячо ругаясь, и мой желудок сжимается при мысли о том, что может быть там, снаружи. Я думаю о том, что кто-то оставил нам раненое животное как своего рода извращенное предупреждение или полуживое тело одного из людей Луки. И действительно, когда мы оба выходим в коридор, на пороге нашего дома лежит распростертое тело. Ковер в холле испачкан кровью, и когда мы осторожно приближаемся, я вижу ее по всему телу, на кистях, предплечьях, лице… ее лице.

Я зажимаю рот руками, подавляя крик.

Анастасия… моя Ана.

СОФИЯ

На минуту я даже не уверена, жива ли она. Но затем она двигается, совсем чуть-чуть, и еще один стон срывается с ее разбитых и распухших губ.

— Нам нужно затащить ее внутрь, — настойчиво говорит Лука. — Быстрее! Помоги мне с ней.

Она лежит мертвым грузом, но каким-то образом нам вдвоем удается осторожно затащить ее внутрь и доставить в ближайшую гостевую ванную на втором этаже квартиры. Я впечатлена тем, что Луке, похоже, все равно, что кровь капает по всему полу или что она размазана по его джинсам и новой белой футболке. Он сосредоточен на том, чтобы мы отнесли ее куда-нибудь, где мы сможем лучше осмотреть ее травмы. Когда мы укладываем ее на теплый кафельный пол ванной комнаты с подогревом, Лука начинает открывать краны в ванне.

— Нам нужно согреть ее, уберечь от шока, — твердо говорит он. — София, она вообще реагирует?

— Немного, я думаю. Мы должны отвезти ее в больницу, позвонить 911…

— Нет. — Голос Луки тверд. — Мы не знаем, как давно это произошло. Если это была Братва, они все еще могут быть рядом. Возможно, они ждут, что мы сделаем именно это. Нам нужно позаботиться о ней здесь, где безопаснее.

Я с ним не спорю. Вместо этого я возвращаю свое внимание к Ане, пытаясь оценить ее травмы. Ее губы распухли и багрово-красные, скулы разбиты и в синяках, опухшие глаза почти закрыты. Ее лицо в крови, у нее не хватает клока волос, кожа головы кровоточит в том месте, где она была вырвана.

— Проверь ее рот, — приказывает Лука. — Ее зубы.

Ужас захлестывает меня при этой мысли, заставляя мой желудок сжиматься и переворачиваться, но я заставляю себя подавить его. Меня сейчас не вырвет. Нет. Точно не сейчас! Вместо этого, морщась от страха, я приоткрываю ее губы, проверяя зубы и внутреннюю часть рта на наличие повреждений. Но с языком и зубами у нее все в порядке, и, насколько я могу судить, ногти тоже целы, но затем, когда я осматриваю ее тело вдоль всей длины, ее разорванную одежду, я вижу нечто такое, что заставляет меня почти кричать и давиться желчью.

Ее ступни фиолетовые, в синяках и побоях, и я вижу пересекающиеся порезы на подошвах ее ног, глубокие порезы, покрытые коркой крови. Ее большой палец и мизинец выглядят сломанными, и я зажимаю рот рукой, стараясь не разрыдаться.

— Ее ноги, Лука…

Он оглядывается, и я вижу настоящий ужас на его лице. Почему-то от этого я чувствую себя еще хуже, потому что я знаю, что Лука совершал ужасные вещи. Он пытал людей, причинял ужасную боль. Но даже он выглядит шокированным и выбитым из колеи при виде ног Аны, его кожа приобретает слабый зеленый оттенок, когда он смотрит на них сверху вниз.

— Черт, София, — шепчет он. — Я никогда не видел ничего подобного. Кто бы ни сделал это с ней…

— Это Братва? — Спрашиваю я, мой голос дрожит, когда я пытаюсь сдержать слезы.

— Может быть. Я не могу вспомнить никого, кто мог бы совершить что-то настолько ужасное. Пытки, которые я совершал и видел, сейчас кажутся, похожими на санаторно-курортное лечение. Я не хочу говорить тебе… — он замолкает, его кожа становится восковой, когда он замечает внешность Аны. — Нам нужно затащить ее в ванну и согреть, смыть с нее как можно больше крови.

Лука помогает мне срезать с нее то, что осталось от одежды, но в этом нет ничего сексуального. Он делает это эффективно и безэмоционально, и когда она наконец раздета, и мы опускаем ее в теплую ванну, ее покрытое синяками тело выглядит таким хрупким и бледным, что у меня болит сердце, когда я смотрю на нее. Она неглубоко дышит, и я опускаюсь на колени рядом с ванной, мое зрение затуманено эмоциями.

— Ты не мог бы принести мне стопку мочалок? — Спрашиваю я Луку, и он оживленно кивает, возвращаясь с целой охапкой из бельевого шкафа за считанные секунды. Все они дорогие, независимо от того, какой люксовый бренд покупает его домработница на выделенные ей средства, но ему явно все равно.