Безжалостный

Более интересными показались нам четыре фотографии женщины – портреты. На одной она выглядела лет на сорок с небольшим; еще две сделали десятью годами позже; на четвертой ей было за шестьдесят.

На красавицу женщина не тянула, но выглядела симпатичной. Поначалу ее лицо казалось суровым, но, глядя на фотографии достаточно долго, ты понимал, что черты лица вполне мягкие, а суровость напускная. Женщине хотелось, чтобы ее видели такой.

Волосы она зачесывала назад, собрав в пучок на затылке. Темные в сорок и пятьдесят лет, на последней фотографии они поседели.

На всех четырех фотографиях женщина плотно сжимала губы, словно кто-то пытался сунуть ей в рот ложку с горьким лекарством.

В ее синих, как и у Пенни, глазах теплота отсутствовала напрочь, они даже отливали серым. Всякий раз она смотрела в объектив с таким видом, будто терпеть не могла позировать, но я подозреваю, что фотографии практически ухватили ледяную холодность ее взгляда.

Из бумажника Пенни также выудила сложенную открытку с напечатанным текстом поздравления, озаглавленную: «МАМЕ НА ЕЕ ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТИЕ».

Пока я вел «Хаммер», она зачитала мне текст: «Матери жизни, матери смерти. Мать всех, от взгляда на тебя у меня перехватывает дыхание. Мать всех наших завтра, дай нам мир без печалей. Любовь – иллюзия дураков. Мудрость – сила, которая правит. Мать, соедини нас воедино. Измени этот мир ныне и навсегда».

– Не похоже на открытку от «Холлмарка», – прокомментировал я.

– Она подписана, – продолжила Пенни. – «Твой покорный сын Ширман».

– Я возможно, один раз что-то взорвал, – подал голос с заднего сиденья Майло, – но я никогда не сбрасывал на вас такую вот словесную бомбу.

– И я тебе за это признательна, Майло, – улыбнулась ему Пенни.

– Мать – женщина на всех этих фотографиях? – спросил я.

– Готова поставить на это обе почки и легкие, – ответила Пенни.

* * *

После того, как на поздний ленч мы съели чизбургеры (за рулем уже сидела Пенни), я затронул очень одну интересующую меня тему:

– Не могу сказать, почему мы боимся об этом поговорить.

– Я тоже не могу, – присоединилась ко мне Пенни.

– Я хочу сказать, среди всего ужасного, что мы узнали и увидели за последние дни или что нас заставили сделать, это не кажется таким уж пугающим.

– И однако, я так боюсь коснуться этого, что предпочла бы говорить о злодеяниях этих красноруких мерзавцев, совершенных с Генри Кейсесом, Томом Лэндалфом и остальными.

– Я понимаю, о чем ты. Я бы тоже лучше сто раз прочитал это идиотское поздравление Ваксса, чем заговорил бы об этом.

– А что такого ужасного мы можем выяснить? Какое-то время она делала что-то странное, но остается собакой.

– И очень милой собакой, – поддакнул я.

– Восхитительной собакой. Помнишь день, когда мы забрали ее из собачьего приюта? Мы влюбились в нее через минуту.

– Мгновенно, – уточнил я. – С первого взгляда.

Пенни вытерла о блейзер правую руку, потом левую, крепче взялась за руль.

– Ладно, приступим.

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул.

– Приступим.

Пенни обратилась к Майло:

– Сладенький, Спуки, ты помнишь момент, когда мы с Лесси находились в багажнике?

– Это необычно, ехать в багажнике, – ответил Майло, – но повторять эксперимент мне бы не хотелось.

– Я обнимала Лесси, чтобы она не волновалась, – добавила Пенни.

– Ты могла этого не делать, мамуля. Она по натуре суперспокойная собака.

– Дело в том, сладенький, что в какой-то момент Лесси лежала, прижавшись ко мне, а в следующий она… исчезла.

– В багажнике было темно, – напомнил Майло. – Ты не знаешь, может быть, она отползла в угол.

– Судя по тому, как нам было тесно в багажнике, Майло, отползти она не могла.

– А кроме того, – добавил я, – так же внезапно она появилась на заднем сиденье.

– Ты ее видел? – осторожно спросил Майло.

– Она зарычала, я оглянулся и увидел ее.

– Ты уверен, что это случилось после того, как ты уложил ее в багажник, а не раньше?

– Майло, ты и твоя мать в тот момент точно находились в багажнике. Поэтому с временной привязкой проблем у меня нет.

– Понимаю, – кивнул Майло.

– А кроме того, очень скоро она оказалась на переднем сиденье, рядом со мной.

– Может, ты попросил ее перебраться на переднее сиденье.

– Майло, – в унисон сказали мы с Пенни со всей доступной нам суровостью.

– Это не так просто, – ответил наш сын.

– Мы слушаем, – нарушила Пенни затянувшуюся паузу.

– Мамуля, папуля, я не хочу, чтобы вы подумали, будто я – неумеха.

– Мы не думаем, что ты – неумеха, – заверил его я.

– Пока – возможно. Но я устроил тот взрыв, а теперь вот это.

– Это что?

– Вот это с Лесси.

– И что же это с Лесси?

– Получилось вот что. Вы знаете, я занимался путешествиями во времени.

– Да, – кивнула Пенни, – и решил, что такое путешествие невозможно.

– Это случилось после того, как я сделал жилет.

– Какой жилет? – спросила Пенни.

– Временной жилет. Временной жилет для Лесси. Я пытался послать ее на одну минуту в будущее.

– Ты экспериментировал с Лесси? – В голосе Пенни слышалось очевидное осуждение.

– Она любит работать со мной. Ей это не может повредить.

– А если бы ты случайно отправил Лесси на миллион лет в будущее и мы никогда больше не увидели бы ее?