Безжалостный соперник

Не из-за ненормативной лексики посреди посреднической встречи, как рэпер D-класса.

Не из-за отказа от любой предложенной компенсации, включая аппетитную восьмизначную сделку.

Не от жажды съесть ее лицо. Как будто я был все тем же четырнадцатилетним мальчишкой с зажатым носом, борющимся за крохи ее внимания, поглощающим ее в любой форме, которую она бросит в мою сторону.

Я сделал глоток виски, наблюдая за горизонтом Манхэттена из своей квартиры на Парк-авеню. Это была двухкомнатная, но вся моя, полностью оплаченная. Я всегда предпочитал качество количеству.

— Ты идешь спать? — спросила Клэр позади меня. Я мог видеть ее отражение в стекле моего окна от пола до потолка, прислонившегося к дверному косяку моей спальни, одетую только в мою белую рубашку, ее обнаженные ноги были полностью выставлены напоказ.

— Минуту.

— Я здесь, если тебе нужно поговорить, — предложила она. Но говорить с Клэр было бесполезно. Она бы меня не поняла. Она никогда этого не делала.

Я ненавижу тебя, сказала мне Арья сегодня днем в моем кабинете, и по тому, как дрожала ее нижняя губа, как много лет назад, когда она говорила об Аароне, я понял, что она имела в виду именно это.

Хорошая новость заключалась в том, что я тоже ненавидел ее и был слишком рад показать ей, как сильно.

Ты мерзкий человек.

С этим пришлось согласиться. Особенно после того, как я взялся за это дело.

С тихим рычанием я швырнул стакан с виски на стеклопакет, наблюдая, как золотистая жидкость расплескивается по стеклу и стекает на пол, где мерцающие осколки хрусталя ждали, чтобы их подобрал тот, кто убрал это место.

Это был человек, которым я стал.

Человек, который даже не знал имен людей, которые работали в его квартире.

Настолько оторванный от реальности, в которой я вырос, что иногда я задавался вопросом, было ли мое раннее детство реальным.

Потом я вспомнил, что единственное, что меня отделяло от Николая, это деньги.

Арья Рот собиралась заплатить самой дорогой для нее валютой.

Ее отец.

***

Через несколько дней это было повсюду. Подача жалобы Аманды Гиспен в окружной суд США по Южному округу Нью-Йорка. Как только КСРТ уведомил нас о праве на подачу иска, я отправил жалобу в офис клерка. Национальные газеты были повсюду. Новостные каналы опубликовали эту историю, сделав ее первым заголовком. Мне пришлось взять Uber домой и проскользнуть через гараж, чтобы избежать прессы. Клэр и я были вместе для этого дела. Родители Клэр прислали в офис огромный букет цветов, чтобы отпраздновать ее помолвку.

— Они очень хотят встретиться с тобой, когда папа приедет из Вашингтона. — Клэр сбросила бомбу, когда я похвалил ее за цветы. — Это на следующей неделе. Я знаю, что у тебя есть показания в среду и четверг. . .

— Извини, Клэр. Этого не случится.

Аманда была строго предупреждена не говорить ни с кем об этом. Она ушла из сети, переехав к своей сестре. Я не хотел, чтобы Конрад Рот или его токсичная дочь тянули за ниточки. В ту ночь, впервые за почти двадцать лет, я спал как младенец.

ГЛАВА 10

Кристиан

Прошлое.

После этого было много горячего гнева.

Горячего, бессильного, какого черта я делаю с этим.

На Арью, которая, вероятно, подставила меня, чтобы ее отец поймал нас, и в результате практически разрушила мою жизнь.

И на Конрада Рота, несносного, оскорбительного, дерьмового миллиардера, который думал (нет, зачеркните это, знал), что ему сойдет с рук то, что он сделал со мной, точно так же, как ему сошло с рук все остальное.

И в какой-то степени даже на маму, от которой я перестал ожидать многого, но которая каким-то образом умудрялась удивлять меня каждым предательством, большим или маленьким.

Но ничего общего с этим гневом не было. Это было похоже на большое жирное черное облако, парящее над моей головой. Недостижимый, но все же реальный. Я не мог отомстить Арье — у нее был Конрад. И я не мог отомстить Конраду — у него был Манхэттен.

После того, как Конрад нанес свой последний удар, мне удалось поспешно и окровавленно сбежать от Ротов. Я залил кровью весь пол автобуса и привлекал неловкие взгляды даже ньюйоркцев, которые привыкли практически ко всему. Я, спотыкаясь, вернулся в свою квартиру и только там обнаружил, что у меня нет ключа. Он остался у мамы в Роттах и, вероятно, прожег дыру в ее сумочке, пока она оттирала кровь сына с блестящих мраморных полов.

Так что я нашел временное решение для моей ярости.

Я выбил деревянную дверь.

Один, два, три раза, прежде чем мои суставы начали кровоточить.

Снова и снова и снова, пока не проделал дыру в дереве и переломы в костях.

И еще, пока дыра не стала достаточно большой, чтобы я мог просунуть в нее окровавленную руку и открыть дверь изнутри. Мои пальцы были в два раза больше своего первоначального размера и загибались. Неправильно.

Я подумал, что дело в сломанных вещах.

Они были более открытыми, их было легко взломать.

Я поклялся исправиться очень быстро и положить свои чувства к Конраду и Арье Рот в карманы.

Я вернусь к ним позже.

***

После этого я не мог оставаться в Нью-Йорке. Так сказала мама.