Безжалостный убийца

Он даже вызвал в воображении несколько вариантов объяснения, каждый из которых пока находился в процессе формирования, но мог сработать лишь чудом. Например: предположим, что Женни на самом деле никогда не бывала на борту биостанции. Она отправила какую-то другую женщину, своего двойника, подменить ее на время этого визита, а сама тайком пробралась на яхту, чтобы сделать сюрприз своему обожаемому мужу.

В районе кормы «Призрака» располагалась пара редко используемых кают, предназначенных для гостей. В них даже заглядывали нечасто. Можно было почти наверняка поручиться, что немногочисленным находящимся на борту людям во время кризиса было не до этих кают. Предположим, что леди Женевьева спряталась в одной из них и случайно приняла лекарственное средство, погрузившее ее в длительный сон. Предположим, что Ник в конце концов обнаружил ее там — опять же по чистой случайности. А до тех пор никто, кроме самой леди, не знал, что она находится на борту яхты, и, уж конечно, не знал этого Ник.

Чушь собачья. Хватит дурачить самого себя, выдумывая такую чепуху. Да, раздобыть пару подходящих тел — далеко не самая сложная из стоящих перед ним задач. Пожалуй, куда сложнее будет разработать объяснение, при котором его нельзя будет заподозрить в непослушании. Лишь муж, отчаянно желающий, чтобы его убедили, проглотил бы любую из состряпанных Ником историй. А Дирак никак не подпадал под это описание.

Конечно, Николас всегда мог попытаться объяснить Старому Хозяину — так он давно уже мысленно называл босса, — что произошло на самом деле. Сказать, что на самом деле Женни находилась на яхте с того самого момента, как они покинули Иматру, но присутствовала она лишь в виде электронного призрака, доппельгангера, символической жизненной силы, выпитой оборудованием из умирающей плоти. И проделал это он, Николас Хоксмур, проделал без ведома и позволения своего хозяина, который одновременно являлся лордом и мужем леди Женевьевы — и каковой леди Женевьеву больше не интересовал.

Обдумав этот план, Хоксмур решил, что это самый верный путь к самоубийству. Его попросту уничтожат, сотрут, как опасную и неисправную программу. И впервые в жизни Нику стало глубоко неуютно от мысли о возможном уничтожении. Потому что впервые ему было для чего жить.

Вскоре после высадки на биостанцию, в те периоды, когда связь между яхтой и станцией оборвалась, Ник почувствовал странную, виноватую радость от мысли, что военное счастье может изменить Дираку и он вместе со своими подчиненными может стать жертвой берсеркеров.

Правда, тут возникала новая проблема. Если события действительно будут развиваться именно таким образом, ему и Женни придется самостоятельно противостоять гигантскому берсеркеру, лишь притворявшемуся мертвым, а возможно, даже вступить с ним в борьбу ради возможности воспользоваться оборудованием биостанции. А кроме того, если они с Женни считали себя полноправными членами человеческой расы, вряд ли им подобало радоваться какой бы то ни было победе берсеркеров.

Ник снова и снова с предельной ясностью вспоминал, как он вел себя, спасая Женевьеву. В некотором смысле слова, именно в тот час началась его настоящая жизнь.

Чтобы забраться на борт гибнущего курьера, Ник воспользовался полуавтоматическим скафандром. Скафандры такой модели люди могли либо носить сами, либо управлять ими на расстоянии.

Тогда, во время спасательной вылазки, когда он пробирался на искореженный корабль, стараясь не допустить утечки воздуха из внутренних отсеков, он предстал перед Женевьевой в человекообразном виде. С первого взгляда его можно было принять за человека, одетого в скафандр. И, увидев его, Женевьева вскочила с амортизационного кресла и, думая, что она спасена, поцеловала его — да, поцеловала, прямо в лицевую пластину скафандра, не заметив от волнения пустоты внутри. А может, в тот момент ее это и не беспокоило.

«Поцелуй от Дженни пылкий…»

А потом последовал еще один взрыв…

Наконец, более чем через год после спасения, Ник сумел убедить Женни сделать окончательный выбор.

После этого Ник перебрался в скафандр, взял две пробирки с выбранными зародышами и отправился с ними к фрейе Второй. В последний момент его одолели сомнения: а вдруг экспертная система, несмотря на всю возню с ее перепрограммированием, не захочет ему помогать? Любая система, достаточно сложная для того, чтобы ее можно было использовать для интеллектуальной работы такого уровня, должна представлять собой весьма сильный, хотя, возможно, одержимый манией разум. Ник понял, что у него никогда не будет полной уверенности в том, что другой разум будет нерушимо хранить его тайну.

Кроме того, Хоксмур беспокоился, как бы Локи или сам Дирак не обнаружили существование Фрейи Второй и не допросили ее. Исходя из собственного опыта, Ник мог утверждать, что экспертные системы редко делятся информацией по собственной инициативе. Но, естественно, они охотно отвечают на вопросы — собственно, они ведь для этого и созданы, — если только проект, о котором их спрашивают, не проходит под грифом секретности.