Беззумный Аддам

Он криво ухмыляется ей.

— Можно я присяду? — спрашивает Тоби.

— Будь как дома. По примеру тысячи других посетителей. Эти чертовы Дети Коростеля шляются сюда все время, как им в голову стукнет. Они хотят, чтобы я им наплел еще всякого дерьма про Коростеля. Они думают, что я его пророк, бля. Что он со мной разговаривает через наручные часы. Конечно, я сам виноват, бля, ведь я же сам это придумал.

— И что ты им говоришь про Коростеля?

— Говорю, чтобы они пошли спросили тебя, — отвечает Джимми.

— Меня?

— Теперь ты по нему главный специалист. А мне нужно поспать.

— Но ведь… они говорят, ты знал Коростеля. Лично. Когда он еще пребывал на Земле.

— Можно подумать, это большая честь, — Джимми кисло фыркает.

— Это придает тебе определенный авторитет в их глазах.

— Это все равно что иметь авторитет в глазах… бля, мне так хреново — я не знаю даже, с кем их сравнить. В глазах у отмели мидий. У залежи устриц. У стаи додо. Что я хочу сказать, вот. Потому что я устал. Мои пророческие способности полностью исчерпаны. Если честно, эти чертовы Дети Коростеля уже давно выжали меня досуха. Я не хочу больше никогда в жизни вспоминать о Коростеле или слушать всякую херню о том, какой он хороший и добрый и всемогущий, и как он сотворил их в Яйце, а потом любезно снес с лица земли всех остальных, чтобы его Детям было хорошо. И как Орикс заведует всеми животными и летает в обличье совы, и даже если ее не видно, она всегда тут и слышит их.

— Насколько я понимаю, — говорит Тоби, — это согласуется с тем, что ты рассказывал им раньше. Для них это все равно что святое писание.

— Да, бля, я знаю, что это я рассказывал им раньше! Они задавали вопросы, типа, откуда они взялись и что это за гниющие мертвецы кругом. Я должен был им что-нибудь ответить.

— И сочинил красивый сюжет, — говорит Тоби.

— Ну, бля, не мог же я сказать им правду. Так что — да. И да, я мог бы придумать что-нибудь поумнее, и да, я не из мозговитых, и да, Коростель, должно быть, думал, что у меня ай-кью как у баклажана, потому что разыграл меня, как по нотам. Поэтому меня блевать тянет, когда они опять заводят свою волынку про Коростеля и принимаются петь ему хвалы, бля, каждый раз, когда слышат его имя.

— Но таков сюжет, от которого мы вынуждены плясать. Значит, придется работать с тем, что есть. Хотя некоторые моменты я еще не прояснила.

— Все, что хочешь, — отвечает Джимми. — Фишка перешла к тебе. Ты ведь им уже что-то рассказывала, так продолжай. Можешь додумывать что попало и ни в чем себе не отказывать. Они все сожрут. Я слыхал, у них теперь популярен Зеб. Держись этого сюжета, в нем есть потенциал. Главное, они не должны догадаться, что все вокруг — мошенничество и обман, бля.

— Это манипуляция, — говорит Тоби. — Ты перекладываешь ответственность на меня.

— А я и не отрицаю. Виноват. Хотя, по их словам, у тебя хорошо получается. Выбор за тобой: ты всегда можешь послать их на хер.

— Скажи, пожалуйста, ты понимаешь, что мы, в некотором смысле, находимся в осаде? — интересуется Тоби.

— Больболисты. Да. Рен говорила, — уже чуть серьезней отвечает он.

— Поэтому мы не можем допустить, чтобы Дети Коростеля слишком далеко убредали сами по себе. Они могут погибнуть.

Джимми задумывается.

— И что же?

— Ты должен мне помочь. Нам нужно согласовать свои сюжеты. До сих пор мне приходилось пробираться вслепую.

— А когда речь идет о Коростеле, никак иначе и не выйдет, — мрачно говорит Джимми. — Добро пожаловать в центр циклона. Он перерезал ей горло, ты знаешь? Хороший, добрый Коростель. Она была такая милая, такая… Я уверен, тебе следует об этом знать. И я застрелил этого мудака.

— Кому перерезал горло? — спрашивает Тоби. — Кого ты застрелил?

Но Джимми закрыл лицо руками, и плечи у него трясутся.

Поросенок

Тоби в растерянности. Что делать — утешить Джимми мягким материнским объятием (если предположить, что она на таковое способна), или это будет недопустимым вторжением в его личное пространство? Может, надо деловито, как медсестра в больнице, скомандовать «Не плачь!»? Или малодушно удалиться на цыпочках?

Не успевает она принять решение, как в комнату вбегает Черная Борода. Он необычно возбужден.

— Они идут! Они идут!

Он почти кричит, что редкость для Детей Коростеля: у них даже малыши не вопят.

— Кто идет? Плохие люди? — спрашивает Тоби. Где же она бросила винтовку? У медитаций есть и побочное действие: забываешь, как быть агрессивной.

— Они! Идем! Идем! — он тянет ее за руку, за простыню. — Свиные! Очень много Свиных!

Джимми поднимает голову:

— Свиноиды? Ой бля…

Черная Борода в восторге:

— Да! Спасибо тебе, Джимми-Снежнычеловек, что позвал Бля! Он нам понадобится, он должен будет нам помочь. Свиные несут мертвого.

— Мертвого кого? — спрашивает Тоби, но мальчик уже умчался.

Беззумные Аддамы побросали работу и собираются у ограды саманного дома. Некоторые вооружились топорами, граблями и лопатами.

Крозье — он только что выступил со стадом в сторону пастбища — спешит по тропе обратно. С ним Дюгонь, у которого в руках пистолет-распылитель.

— Они идут с запада, — говорит Крозье. Вокруг него толпятся париковцы.