Беззумный Аддам

Она второпях драпируется очередной простыней. На сегодня пусть будет что-нибудь менее строгое, не с геометрическим, а с цветочным рисунком. Пышные розы. Сплетение лиан. Неужели она тщеславна? Нет, она празднует возрождение жизни – своей собственной. Такое у нее оправдание. Может, она выглядит смешно – как старая овца, что притворяется ягненком? Без зеркала не скажешь. Главное – расправить плечи и шагать уверенно. Она отводит волосы за уши и закручивает в узел. Вот так, чтобы никаких шаловливых прядей. Нужна и доля сдержанности тоже.

– Я отведу тебя к Джимми-Снежнычеловеку, – значительно говорит Черная Борода, когда она выходит к нему готовая. – Чтобы ты ему помогла. С опарышами.

Он горд тем, что выучил такое слово, поэтому повторяет еще раз:

– С опарышами!

Он лучезарно улыбается:

– Опарыши хорошие. Их сотворила Орикс. Они не сделают нам плохо.

Он искоса взглядывает на Тоби, желая убедиться, что запомнил все правильно. Потом снова улыбается.

– И скоро Джимми-Снежнычеловек уже не будет больной!

Он берет Тоби за руку и тянет вперед. Он знает всю последовательность ее действий – он, как маленькая тень, впитывает все, что она делает.

Тоби думает: «Если бы у меня был ребенок – он был бы такой? Нет. Он был бы совсем не такой. Хватит вздыхать о несбыточном».

Джимми все еще спит, но цвет лица у него заметно лучше, и температура нормальная. Тоби вливает в него ложкой воду с медом и грибной эликсир. Нога заживает быстро; скоро опарыши уже не понадобятся.

– Джимми-Снежнычеловек идет, – сообщают ей Дети Коростеля. Сегодня утром при нем дежурят четверо, трое мужчин и женщина. – Он идет очень быстро, у себя в голове. Скоро он будет здесь.

– Сегодня? – спрашивает она.

– Сегодня, завтра. Скоро, – они улыбаются ей.

– Не беспокойся, о Тоби, – говорит женщина. – Джимми-Снежнычеловек теперь в безопасности. Коростель посылает его обратно к нам.

– И Орикс тоже, – говорит самый высокий из мужчин. Кажется, его зовут Авраам Линкольн. Тоби нужно постараться запомнить их имена. – Она тоже его посылает.

– Она приказала своим Детям его не трогать, – говорит женщина (Императрица Жозефина?).

– Несмотря на то что у него слабая моча, и Дети Орикс сначала не понимали, что им нельзя его есть.

– Наша моча сильная. Моча наших мужчин. Дети Орикс понимают такую мочу.

– Те Дети Орикс, у которых острые зубы, едят тех, у кого слабая моча.

– И Дети Орикс, у которых клыки, тоже иногда их едят.

– И Дети Орикс, которые подобны медведям – те, у которых большие острые когти. Мы не видели медведя. Зеб однажды съел медведя, он знает, что такое медведь.

– Но Орикс велела им не есть его.

– Велела им не трогать Джимми-Снежнычеловека.

– Коростель послал Джимми-Снежнычеловека, чтобы он о нас заботился. И Орикс тоже его послала.

– Да, и Орикс тоже, – соглашаются остальные. Один из них начинает петь.

Девичьи секреты

За завтраком сегодня оживленно.

Белоклювый Дятел, Дюгонь, Майна и Колибри уже поели и с головой ушли в спор об эпигенетике. В какой степени поведение Детей Коростеля обусловлено генами, а в какой – культурой? Есть ли у них вообще что-то такое, что можно назвать культурой, отдельное от экспрессии генов? Или они скорее похожи на муравьев? А как же пение? Да, это, несомненно, некая форма коммуникации, но что оно собой представляет – просто обозначение своего участка, как у птиц, или его можно считать искусством? Это ни в коем случае не может быть искусство, говорит Белоклювый Дятел. Майна заявляет, что Коростель не мог объяснить это пение и был против него, но устранить пение не удалось, так как в результате получались существа, лишенные эмоций, неспособные возбудиться и недолговечные.

Цикл спаривания, конечно, обусловлен генетикой, как и изменения окраски женского живота и гениталий при течке, а также соответствующие процессы у мужчин, говорит Колибри. И всего, что ведет к полисексуальным актам. У оленей или овец это называлось бы гоном, говорит Белоклювый Дятел. А будет ли меняться поведение Детей Коростеля при изменении внешних обстоятельств? К сожалению, в куполе «Пародиз» не было возможности проверить. Все соглашаются, что это прискорбно. Можно было бы сделать несколько вариаций и провести эксперименты, говорит Дюгонь. Но Коростель правил железной рукой, объясняет Майна, и был ужасно догматичен: даже слышать не желал ни о каких возможных улучшениях, кроме тех, что придумал сам. И уж конечно, он не хотел, чтобы его лучший труд испортили добавкой потенциально некачественных атрибутов, говорит Колибри, ведь он планировал продавать Детей за безумные деньги. Во всяком случае, он так говорил, замечает Майна.

– Конечно, он нам врал всю дорогу, – это Белоклювый Дятел.

– Это правда, но он умел добиться результатов, – отзывается Дюгонь. – Сволочь.

– Важный вопрос тут не «как», а «зачем», – говорит Белоклювый Дятел, глядя в небо, словно Коростель и вправду сидит там и готов в ответ поразить их громом. – Зачем он это сделал? Зачем смертельный вирус в таблетках «Нега-Плюс»? Зачем уничтожать человечество?

– Может, он был непоправимо испорчен, – предполагает Дюгонь.