Би-ба-бо

Лифт снизошел. Его пассажиры пребывали в веселом возбуждении и выглядели заговорщиками. Наверное, какое-то незначительное происшествие сплотило их временный коллектив. Может, дверь удачно захлопнулась перед чьим-то начальственным носом или вспомнился анекдот. Неуместную веселость прибывших ожидающие встретили с тихим раздражением, на их лицах было написано: наконец-то, совесть надо иметь, вниз могли и ножками пробежаться. Только теперь Лариса заметила, что среди собравшихся она – единственная женщина, и это ее развлекло. Что ж, пару минут побыть в сугубо мужской компании – редкая удача для немолодой девушки интеллигентной профессии, а именно так называла мама ее работу корректором в книжном издательстве. Застоявшиеся мужики активно протискивались вперед, в Доме печати не принято было жеманничать, и все эти джентльменские штучки насчет пропустить даму вперед тоже были не в почете. На работе – все коллеги. Лариса давно привыкла к этому, почти всегда пропускала мужчин вперед, чтобы не протискиваться с ними вместе. А тут, медленно продвигаясь к заветной двери, она вдруг вспомнила считалку про белых медведей из детской книжки «Цветик-семицветик»: «Первый – нервный, второй – злой, третий – в берете, четвертый – потертый, пятый – помятый, шестой – рябой, седьмой – самый большой». Мужчина под номером одиннадцать вдруг притормозил и сделал приглашающий жест рукой. Лариса впорхнула, взглянув на него благодарно и виновато. Мужчина вошел следом, нажал кнопку «Пуск», на табло вспыхнуло: «Перегруз». Повисла тяжелая пауза.

– Блин, мне, что ли, выходить? – огорчился мужик номер одиннадцать.

– Что вы? – заторопилась Лариса. – Я выйду, вам нужнее.

Все сразу согласились с ней и уехали, тепло улыбаясь.

Через пять минут девчонки в приемной хихикали над Ларисиным рассказом о плюсах и минусах пребывания в мужском коллективе. Вообще, она не мастер рассказывать, но надо же было как-то оправдать свое опоздание, к тому же посетитель, ожидающий директора, как раз был «пятый – помятый» из лифта, хотя своего порядкового номера он, вероятно, и не помнил, зато Ларису узнал наверняка.

Когда в приемную зашел шеф, здесь находились почти все, включая водителя.

– Что тут на сей раз? – поинтересовался шеф добрым голосом, потому что на календаре было двадцать девятое декабря, а Иван Васильевич при всех его недостатках не был занудой. – Не поработать ли нам хотя бы для разнообразия, а, девочки? Давайте попробуем взять себя в руки, несмотря на трудности.

Девочки вняли призыву, и в приемной стало свободнее. Поскольку «пятый – помятый» решил пропустить Ларису вперед, она вошла в кабинет следом за шефом.

– Иван Васильевич, завтра ведь у нас такой день… Можно я не приду на работу? Мне очень надо.

– День как день, тридцатого никто работу не отменял. Ненадолго придешь, поздравимся, и по домам.

– Я и с утра не могу. Пожалуйста.

– Ну, вообще-то… А что у тебя?

Иван Васильевич любил порядок и, много лет возглавляя женский коллектив, придерживался мудрого правила: не можешь предотвратить – возглавь. Он старался быть в курсе всех событий.

– У меня завтра самолет в шесть утра. Я в Турцию улетаю встречать Новый год. Третьего домой, так что я никого не подведу.

Шеф сделал брови домиком: мол, я не осуждаю, но мы имеем право знать…

– Ого! Если пять звезд, то тыща баксов на пять дней, – мгновенно подсчитала из приемной секретарша Юля. Раньше она работала в турфирме и в ценах разбиралась, к тому же отличалась хорошим слухом.

«Надо было дверь закрывать плотнее», – мысленно чертыхнулась Лариса. Девочки напряглись, они прекрасно знали, что у Ларисы лишней копейки сроду не водилось и две трети зарплаты она тратила в день получки по дороге домой.

– Ну, это новый знакомый… – замялась Лариса. – Я потом расскажу.

– Ой, а я думала: неужели Шкирка расщедрился? – засмеялась Юля.

Шутка получилась смешной, все оценили. Лариса, усаживаясь на место, включила лампу – старую, принесенную из дома: по привычке в круге зеленого домашнего света лучше работалось, меньше отвлекали, будто круг света от лампы отгораживал не только от серости зимнего дня, но и от суеты и разговоров коллег. Шкирка – фамилия ее последнего любовника. То есть Шкирка он и по сей день, а вот Лариса его общества, похоже, лишилась. Причина проста – Шкирка был жаден. Не скуп, не экономен (на последнем он особенно настаивал), а именно жаден, причем так искренне и истово, что жадность его выглядела не пороком, а чем-то неотъемлемым и непоправимым, как лысина, к примеру, или акцент. На них ведь не обижаются, так и Лариса старалась не обижаться, когда Шкирка принимался учить ее жить, отнюдь не предлагая материальной помощи.