Би-Би-Си

В вещании Би-Би-Си на социалистические страны немало говорится о «свободных, демократических» выборах на Западе, об английской избирательной системе, о предвыборной борьбе, конституции, парламенте и т. д. В интерпретации Буш-Хауса Великобритания предстает самым демократическим обществом в мире. «У нас, — пишет М. Лейти, — идет большое число передач, показывающих свободное общество в действии»[203]. Это связано с «историческими тенденциями» в развитии страны, с тем, что в Англии «сосуществуют сильнейшая традиция недовольства (критики) с уважением к свободе», — утверждает Лондонское радио.

«Исторические тенденции» дают, однако, немало примеров того, как английская буржуазия расправлялась с неугодными ей критиками и недовольными. Так, слишком «активных» с ее точки зрения издателей и памфлетистов привязывали к позорному столбу. Этот элемент британской демократии сохранялся вплоть до 1837 года. За свои острые политические памфлеты подвергались гонениям великие писатели, публицисты и журналисты Джонатан Свифт и Даниель Дефо.

Для рекламы британских «свобод» русская секция Би-Би-Си передавала, например, специальную программу под весьма многозначительным названием «Я возражаю!». Она должна была внушить аудитории, будто англичане располагают широчайшими возможностями для критики властей по любому поводу. Программа начиналась с примеров выражения недовольства скромного члена общества состоянием местных дорог, положением с уборкой мусора, поведением местных властей и т. п., приводились также примеры писем-жалоб, направляемых как в муниципалитет, так и членам парламента. Наконец, диктор задал вопрос: «Но как насчет возражений против действий центрального правительства?» И сам же ответил: «Частное лицо в Великобритании может с полной безнаказанностью выступать против и местных и центральных властей каждый раз, когда они, по его мнению, принимают неправильное решение. А иногда ему даже… удается добиться пересмотра нового решения». В общем, заключает диктор, этих возражений сколько угодно, причем многие из них принимают форму «митингов, демонстраций, шествий протеста».

Напомним, эта передача адресована советским слушателям. Безусловно, Буш-Хаус не может открыто призывать их к «митингам», «демонстрациям» и «шествиям протеста» — это выглядело бы неприкрытым вмешательством во внутренние дела другой страны. И тем не менее мы имеем дело не с чем иным, как с «легкими формами подрывной деятельности», о которых когда-то говорил английский генерал Беркли, эксперт по психологической войне. Такова регулярная практика Би-Би-Си. Любопытно, что говорят по этому поводу руководители восточноевропейской службы Лондонского радио. «Конечно, — заявляют они, — мы не можем говорить людям, живущим в Восточной Европе, каким образом им следует решать свои проблемы; это уже не наше дело. Но мы можем показать им общество, в котором…», и далее следуют дифирамбы в адрес «свобод», якобы присущих английской действительности. Здесь ясно ощущается боязнь быть обвиненными в подрывной пропаганде против социализма. Но не менее ясно и то, что речь идет лишь о маскировке этой пропаганды под рекламу «западной демократии».

«Демократия» и «свобода критики» на Британских островах носят совсем иной характер, чем об этом рассказывает Би-Би-Си. Радиостанция расписывает «свободы», которыми пользуются члены английских профсоюзов, а в 1971 году правительство тори утвердило в парламенте закон «Об отношениях в промышленности», ставящий профсоюзы под контроль правительственных чиновников, запрещающий все не санкционированные высшим профсоюзным руководством стачки и забастовки. Би-Би-Си говорит о «полной безнаказанности» тех, кто в Англии выступает с критикой и протестами, а в полицейские участки и тюрьмы попадают демонстранты и пикетчики, отстаивающие свои права. Радиостанция говорит, что англичане могут «без всяких опасений» высказывать свои суждения, а лондонский корреспондент «Правды» Олег Орестов получает в период событий в Чехословакии письмо, автор которого высказывался в поддержку политики СССР и других социалистических стран, но побоялся поставить свою подпись. В этом письме, подписанном просто «Лондонский рабочий», говорилось: «Я не могу подписаться своим именем. Может быть, кто-то и верит в болтовню о свободе слова в Англии, но я-то знаю хорошо, что она собой представляет, эта «свобода», и что мне грозит на работе, если я поставлю свое имя».