Би-боп (повести)

Анна развернулась и протянула руку. Корзина стояла слишком далеко. Остановись, сказала она, мне не дотянуться. Нет, сказал Жами, не остановлюсь, отстегни ремень и дотянись, черт, ведь это несложно.

Они съехали с автострады. Им пришлось ее оставить, чтобы свернуть к городу, где находилась больница. Теперь они ехали по проселочным дорогам. Плохо обозначенным. С нечасто отмеченными поворотами. Редко указанными направлениями. Изнуренный Жами боялся сбиться с пути. Анна, перевесившись через сиденье, открыла корзину.

Едва освободившись, Чок хрипло мяукнул и, прыгнув на плечо Жами, уцепился когтями за его шею. Жами вильнул в сторону первый раз. Осторожно, крикнула Анна. Она пыталась пристегнуться. Жами, выровняв машину, старался избавиться от кота, который продолжал царапать ему шею.

Взбешенный криками, нервозностью, напряженностью ситуации, Чок сорвался с плеча Жами и прыгнул на пол, сначала в ноги, а потом под ноги. Жами, пытаясь его отогнать, вильнул в сторону второй раз. На этот раз еще дальше. Машина съехала с дороги. Ничего страшного. Там не было канавы, плоское и свободное пространство. Больше испуга, чем ущерба.

Жами вне себя открыл дверцу и вышел. Чок воспользовался этим, чтобы дать деру. Жами в свете фар увидел, как тот убегает. Иди сюда, болван, заорал он, вернись немедленно. Он попытался бежать за ним. Остановился там, где заканчивался свет от фар, было темно. В конце концов, мне наплевать, подумал он. Затем вернулся, сел в машину и от усталости заплакал: Что я скажу отцу?

Когда Симон не возвращался домой, Чок всегда спал с Сюзи. Он спал с ней на кровати. Он прижимался к ее животу, сворачивался в клубок у ее бедра. Именно так, в такой позе, его и нашли. На этот раз по радио об этом рассказали.

Вы слушаете «Франс Интер», в студии тринадцать часов. Перед тем как перейти к программе второй половины дня, небольшая история, которую я со своей стороны нахожу очень трогательной и которая, надеюсь, взволнует вас тоже и, возможно, сделает всех нас чуточку лучше.

Мы только что узнали, что кот по кличке Чок, черный окрас, красный ошейник, похоже, пробежал за одну ночь более ста километров, чтобы добраться до больничного морга, где лежала его хозяйка, погибшая в автомобильной аварии.

Итак, тем, кто должен возвращаться сегодня вечером: осторожность и еще раз осторожность. Что до пробок, то сегодня весь день простоит на красной отметке.

Моя жена Жанна, когда это услышала, была на кухне. Жанна всегда слушает радио, когда она на кухне. У нас были гости, как обычно на выходных, когда возвращаются теплые дни.

Во время обеда на свежем воздухе, благоухающем липой, под большим зонтом, между двумя птичьими трелями, Жанна спросила у меня: Кстати, а как зовут кота Сюзи?

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

До-мажорную гамму ждет еще немало прекрасных мелодий.

Арнольд Шёнберг

…И вскоре оказывается, что больше уже никогда ничего не сделать.

Сэмюэль Беккет

1

В зале только что погас свет. Сцена освещена. Можно начинать. Со стороны сада входят музыканты. Их четверо. Трое молодых людей и девушка. Две скрипки, альт и виолончель. Под аплодисменты все четверо слегка кланяются. Затем рассаживаются. Каждому свое место. По дуге. Слева направо: первая скрипка, вторая скрипка, альт, виолончель. Смокинг первой цвета слоновой кости. Двое других молодых людей облачены в черное. Девушка в длинном свободном зеленом платье. Первая скрипка и виолончель — брат и сестра. Квартет носит их имя.

К программе концерта. Александер-квартет решил включить в нее три произведения. Опус 20, № 6 Йозефа Гайдна. Далее премьера нового сочинения. Третий струнный квартет (опус 12) французского композитора Поля Седрá. И в заключение, после антракта, четырнадцатый бетховенский, опус 131.

Поль сейчас в зале. Внизу. В партере. В середине восьмого ряда. Его никто не знает. Он ничем не выделяется. Никому нет до него дела. У него в груди колотится сердце. Обстановка не совсем обычна. Стоит лето. Жара. На дворе август. Точнее, восемнадцатое августа. Публика, в целом довольно молодая, возбуждена. Огромный зал переполнен. Уйма народу. Для Поля это внове. Ни одному из его сочинений не выпадало еще бросить вызов широкой публике летних фестивалей. Цюрих, 1987 год.

Тишина не спешит. Расползается по залу. Опускается на головы. Настигает самых рассеянных. И вот уже каждый чувствует себя за нее в ответе. С рвением их, музыкантов, ею окружает. Кто-то кашляет в последний раз, и все. Можно начинать.

Пальцы прижимают струны к грифу. Замерли наготове первые ноты. Только-то смычков и дождаться. А вот и они. Подняты в путь. Начинается. Началось. Займет в общей сложности минут пятнадцать.

И пройдет за милую душу. С Гайдном все всегда в полном ажуре. Все его любят. Он любил всех. В этом, ля-мажорном, квартете четыре части. Итак, № 6 из двадцатого опуса. Аллегро ди мольто э скерцандо. Адажио, кантабиле. Менуэтто, аллегретто. Фуга а тре соджетти, аллегро.