Биармия: северная колыбель Руси

С. Ф. Платонов сейчас вновь стал популярным историком, известным по своим недавно изданным «Лекциям по русской истории». В советские времена он на долгие годы был предан забвению, т. к. этот умнейший человек, интеллигент, председатель знаменитой Археографической комиссии, будучи уже академиком вначале Российской АН (1920) и позже АН СССР (1925), попал в 30-е годы в страшную мясорубку сталинских репрессий. А. И. Андрееву повезло больше, он дожил до преклонных лет, написал много научных трудов по истории Русского Севера, исторической географии, истории русской науки.

Так вот эти два уважаемых ученых в своих «Очерках» представили подробную и очень любопытную картину заселения Севера. Описывая плавание Оттара в Биармию и считая его за «наиболее достоверное сведение о русских на Севере», без всякого сомнения полагали, что норвежский мореплаватель дошел до устья Северной Двины, где обнаружил многочисленный народ, занимавшийся судоходством, ловлей морских зверей и земледелием:

«По сказаниям исландцев начала XI века, на берегах Двины стоял уже большой торговый город, куда летомприезжали на ярмарку купцы из Скандинавии; недалеко от города было богатое кладбище, посреди которого стоял истукан бога Иомалы, украшенный золотом и драгоценными камнями; одежда бога представляла своею ценою груз трех самых богатейших кораблей. <…> До начала XIII века (1222 г.) норвежцы продолжали ходить на своих кораблях к берегам Двины. Если справедливо крайнее мнение, что саги скандинавских скальдов дают только поэтизированную идею факта, то несомненно во всяком случае, что задолго до так называемого образования Русского государства Биармия была известна скандинавам, как страна богатая и торговая, с которой они, западные европейцы, торговали не только непосредственно, но и транзитом с камскими болгарами, и чрез них с Востоком, как о том свидетельствуют местные находки англо-саксонских и немецких монет X–XI столетия и сасанидских V и VI вв.».

Самое важное, содержание очерка позволяет сделать заключение, что отечественные историки размещали Биармию не на Кольском полуострове, а в низовьях Северной Двины.

* * *

Итак, если подвести некоторый итог представленных суждений, то они позволяют сделать вывод, что Биармия и Пермь – это действительно две различные, соседние страны и что некоторые случайные созвучия в их названиях ни в коем случае не доказывают их тождества. Огромную роль в сближении Перми и Биармии сыграло фонетическое сходство топонимов, и как следствие, похожесть их производных – этнонимов.

По справедливому замечанию современного пермского ученого В. В. Абашева, независимо от научного (подчеркнуто им. – Авт.) решения этого вопроса, историко-культурная традиция приурочила Биармию к Прикамью, и представление о биармийском прошлом Перми прочно укоренилось в культурном сознании людей. Ученый поведал и о причинах привлекательности этой идеи, существующей до настоящего времени. Идея отождествления Биармии и Перми льстила национальному самосознанию, т. к. в этом случае корни Великой Перми, о которой впервые упоминается в русских летописях только в XIV веке, уходили еще в дорюриковскую эпоху, и в таком случае она как бы являлась преемницей древнего северного царства, воспетого скандинавскими составителями саг. Действительно, было приятно приобщиться к некогда процветающей древней стране, через которую проходил торговый путь, соединявший в незапамятные времена Индийский океан с Ледовитым, а народы северной Европы с народами Востока, к этой таинственной стране, впоследствии почти бесследно исчезнувшей. Поэтому всегда, когда заводили речь о Перми, вспоминали о Биармии. И это происходит по сей день.

К сожалению, почему-то здравые мысли пермских исследователей В. Н. Берха, И. Н. Смирнова, А. П. Иванова, других историков, особенно авторитетного ученого А. Д. Дмитриева, которому-то, по логике, надо было больше всех защищать греющую самосознание идею о причастности родного края к Биармии, так и не были услышаны большинством современных исследователей.