Библейские истории для взрослых

В этот момент из окруженной толпой шеренги вырвалась фигура — тамбурмажор в белом саржевом кителе, украшенном зелеными трилистниками, — и, шатаясь, поковыляла ко входу в Башню. Лицо перекошено от боли и залито кровью.

Мануэль кинул на незваного гостя враждебный взгляд, затем легонько тронул Майкла за рукав пальто.

— А теперь прошу меня простить, я на минутку отвлекусь и прострелю башку этому гребаному тамбурмажору. Видите ли, мистер Прит, я в принципе разделяю толкование толпы и воспринимаю как оскорбление скрытый этноцентризм этого мероприятия.

— Простите меня, — лепетал тамбурмажор, — но я невольно услышал ваше последнее замечание. Вы действительно намерены стрелять в меня?

— Я понимаю, почему, с вашей точки зрения, это неоправданная мера, — заметил Мануэль, вытаскивая «смит-и-вессон».

— Спешу заверить вас, что больше не являюсь ярым националистом, — промолвил тамбурмажор, отирая со лба кровь. — Как вы заметили, я начисто избавился от ирландского акцента. Более того, заговорил, как какой-нибудь чопорный выпускник английского колледжа.

— Я полагаю, вопрос в том, действительно ли смягчают национальный фанатизм, которому я собирался противопоставить свой револьвер, наша новообретенная языковая однородность и единство.

— Надеюсь, вы больше ничего не имеете против меня?

— Аu contraire  [18], разве вы не понимаете, что теперь я могу ненавидеть само ваше естество, а не только ваши обычаи, национальные костюмы и язык? Я все еще чувствую в себе потребность пальнуть вам в голову из своей пушки, побуждаемый патологическими инстинктами, являющимися, по Дарвину, неизбежным наследием всех плотоядных приматов.

— Коль скоро вы ставите вопрос таким образом…

— Ergo  [19]…

Как только вылетевшая из револьвера пуля снесла ирландцу голову, Майкл понесся сломя голову по Пятой авеню.

— Хочу немедленно уехать отсюда! — крикнул он, запрыгивая в затормозившее такси. — Как можно скорее через Гудзон.

Водитель-ямаец пристально посмотрел Майклу в глаза. Потрясающе, но это был тот же таксист, который подвозил Майкла на первую встречу со Всемогущим.

— Судя по отчаянию в вашем голосе, — промолвил ямаец, — предполагаю, что вас привлекает не сам по себе Нью-Джерси, а скорее идея Нью-Джерси, — его мелодичный акцент полностью исчез, — психологическая конструкция, которую вы связываете с возможностью побега от языкового водоворота, в который мы сейчас попали. Я прав?

— Абсолютно, — ответствовал Майкл. Бессвязный и грозный ропот ширящегося бунта заполнил все вокруг. — Тем не менее я надеюсь, что вы все же доставите меня в Южный Хобокен.

— Тогда, вероятно, туннель Холланда — наш единственный шанс.

— Согласен.

Таксист вывернул из общего потока, поймал зеленую волну, автомобиль беспрепятственно проскочил Сороковые и Пятидесятые и так до самой Двадцать девятой улицы, где повернул на Седьмую авеню и покатил дальше на юг. Еще одна зеленая волна, и впереди замаячил туннель. И никто не взимает плату за проезд. Город делал все, чтобы поощрить эмиграцию.

Таксист сбавил скорость, направил автомобиль к загону из желтых разметочных пирамидок в форме ведьмовских колпаков.

— Вы не собираетесь проезжать через туннель? — испугался Майкл.

Бывший растафари  [20]объехал резиновый конус, остановил машину и улыбнулся.

— Взгляните на диалектику возникшей ситуации. С одной стороны, я наемный шофер, и между нами пластиковая перегородка, символизирующая экономические и материальные барьеры, так сказать, классовые различия. С другой стороны, я могу оказать значительное влияние на вашу дальнейшую судьбу. Например, посредством злонамеренного или некомпетентного выбора маршрута я могу существенно увеличить вашу плату за проезд. Процесс дачи чаевых включает в себя подобные семиотические двусмысленности.

— Вот именно, — согласился Майкл, — если я вам недоплачу, моя скаредность может быть истолкована как расизм.

— Тогда как в том случае, если переплатите, вы равным образом подвергаетесь опасности быть обвиненным в расизме, ибо подобная щедрость без слов говорит о презрительном снисхождении.

— Короче, вы повезете меня в Южный Хобокен?

— Я оставлю огонек выключенным и поеду прямо в Нью-йоркскую публичную библиотеку, где надеюсь узнать, в частности, говорил ли Маркс что-нибудь о таксистах. Поедете со мной?

— Полагаю, я выйду здесь и воспользуюсь услугами другого водителя.

Но других водителей не было. По мере того как день клонился к вечеру, становилось очевидным, что город охватила широкомасштабная и спонтанная забастовка таксистов, кризис, обостренный аналогичным параличом метрополитена. Даже водители-нелегалы, леваки, как узнал Майкл, начали размышлять о своем месте в системе политической власти общественного транспорта, доселе не вызывавшем ни у кого ни малейшего интереса.

И дальше он пошел пешком. Медленно и осторожно вошел в туннель Холланда, тысячи закопченных, когда-то белых облицовочных плиток проплывали мимо него. Осторожность оказалась ненужной. Вокруг никакого движения не наблюдалось — ни единой легковой машины, автобуса, фургона, пикапа, тягача, трейлера или мотоцикла.