Библия. Биография книги

Изучение классиков греческой и римской литературы научило Цвингли ценить их религиозную культуру[457]: Библия не является единственным источником открывшейся истины; труды Сократа и Платона также были вдохновлены Святым Духом, и христиане встретятся с этими философами на небесах. Как и Лютер, Цвингли верил, что письменное слово должно быть произнесено вслух. Поскольку проповедник ведом Святым Духом точно так же, как библейские авторы, то и свои собственные проповеди Цвингли рассматривал как пророчества. Его задачей было оживить письменное Слово Божье и сделать его действующей силой в обществе. Библия повествовала не о том, что Бог совершил в прошлом, но о том, что Он делал здесь и сейчас[458].

Что же касается Кальвина, то у него не было времени на изучение классической культуры. Он был согласен с Лютером в том, что Христос был центральной фигурой Писания и высшим проявлением Бога. При этом Кальвин питал гораздо большее уважение к еврейской Библии. Откровение Бога было постепенным, поэтапным процессом; для каждого периода человеческой истории он приспосабливал свою истину к ограниченным способностям человеческого восприятия. Учение и руководство, которое Бог даровал Израилю, изменялось и развивалось с течением времени[459]. Религия, доверенная Аврааму была предназначена для нужд более простого общества, чем Тора, дарованная Моисею или Давиду. Постепенно откровение становилось всё более ясным и всё больше сосредотачивалось на образе Христа, мессии, вплоть до времени Иоанна Крестителя, который смотрел прямо в глаза Иисуса. Но Ветхий Завет был посвящён не только Христу, как утверждал Лютер. Договор с Израилем обладает собственной цельностью; он был заключён с тем же Богом, что и в Новом Завете, изучение Торы помогло бы христианам понять Евангелие. Кальвин стал одним из самых влиятельных протестантских реформаторов, и, благодаря ему, еврейское священное писание приобрело для христиан (особенно для англо-саксонского мира) большую важность, чем когда-либо прежде.

Кальвин не уставал подчёркивать, что в Библии Бог снисходит к нашей ограниченности. Слово Божье обусловлено историческими обстоятельствами, в которых оно было произнесено, и поэтому наименее поучительные истории следует рассматривать в контексте, как фазу ещё длящегося процесса. Нет необходимости толковать их аллегорически. История сотворения мира в книге Бытия — пример такой божественной balbative («разговора с младенцем»), который помогает описать процессы огромной сложности так, чтобы сделать их понятными для неучёных людей[460]. Неудивительно, что история, рассказанная в книге Бытия, отличалась от новых теорий учёных философов. Кальвин питал глубокое уважение к современной науке. Не следует презирать её лишь «потому, что некоторые безумные люди имеют привычку дерзко отвергать всё, что им непонятно. Ибо знать астрономию не только приятно, но и весьма полезно: нельзя отрицать того, что это искусство открывает нам удивительную премудрость Божью»[461]. Было бы абсурдным ожидать от Писания точного изложения научных фактов; тому, кто хочет научиться астрономии, следует обратиться к другим источникам. Весь мир был первым откровением Бога, и христианам следует относиться к занятиям такими науками, как география, биология и физика, как к религиозной деятельности[462].