Библия для верующих и неверующих

Но все-таки Аарона-то он велел привести с собой. Однако мы видим в главах XX, XXI и XXIII, что Моисей один разговаривает с богом, без Аарона. Значит, совсем без свидетелей! Так-то спокойней.

Составители библии как бы предвидели, что это будет вызывать сомнение. Поэтому в главе XXIV бог опять обращается к Моисею:

«И Моисею сказал он (а кому же он говорил до этого? — Ем. Я.): взойди к господу ты и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых и поклонитесь (господу) издали. Моисей пусть один приблизится к господу, а они пусть не приближаются, и народ пусть не восходит к ним».

Зачем это понадобилось? А для того, чтобы сказать: никто и не мог слышать, кроме Моисея, так как бог, под страхом смертной казни, запретил приближаться.

Между прочим, все эти делегаты (всего 74 человека) еврейского народа будто бы все-таки видели бога.

«И видели (место стояния) бога Израилева, и под ногами его (значит, у бога есть ноги) нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное. И он не простер руки своей на избранных из сынов Израилевых. Они видели (место) бога и ели и пили» (XXIV, 10–11).

Не совсем ясно: вместе ли они с богом закусывали и выпивали? Как будто вместе. Но, как только дело доходило до серьезного разговора, Моисей опять отсылал их подальше и принимался за разговоры о законодательстве.

А в это время Синайская гора будто бы дымилась, тряслась, и из нее шел дым, «как из печки» (XIX, 18). Должно быть, вулкан все-таки действовал, но так, что на его склонах были безопасные места (как это и теперь на склонах некоторых действующих вулканов бывает). Моисей сидел на горе (как видно, не без запаса пищи, иначе что ели бы и пили 74 человека? Запас-то, видно, был изрядный захвачен) и никого туда, на гору-то, не пускал. А потом спускался с горы и говорил: вот что бог мне велел вам сказать.

А может быть, и так: чтобы пострашней было (может быть, и извержения вулкана не было), развел кострище, гремел в барабан да дудел в трубу. Народ-то запуган ведь был насмерть. Стоял внизу и прикоснуться к горе не смел. Всему верил.

Так библейский сказочный Моисей пускал пыль и дым в глаза обманутому народу.

Попы разных вер уверяют, будто на горе Синайской евреи получили от самого бога закон через Моисея[61]. Моисей был только стенографом, т. е. записывал под диктовку бога разными знаками так быстро, что в течение сорока дней бог ему успел продиктовать все законы. Должно быть, говорил при этом бог скороговоркой, иначе бы он не мог столько наболтать за такой короткий срок, а Моисей — записать. Мы уже объясняли в предыдущих главах, что все это — чистейший вздор, что и сами книги Моисеевы написаны вовсе не Моисеем, а разными лицами, жившими гораздо позже этого сказочного еврейского героя-законодателя. Затем в предыдущей главе читатели имели возможность познакомиться, как шарлатански обставляется в библии это самое законодательство. Моисей запрещает кому бы то ни было приблизиться к горе, и все эти фокусы-покусы с трубными звуками, с громом и дымом («как из печки») с вершины горы проделываются так, что и свидетелей-то никаких близко нет, а потом объявляют, что все это, дескать, бог устроил. Все это настолько сшито белыми нитками, что только слепой не видит здесь обмана. О том, каковы были первые законы (десять заповедей), читатели нашей «Библии» успели уже узнать. Оказывается, в одном месте говорится об одних законах, а в другом месте — о других, так что и здесь не спелись; о чем же бог, главным образом, говорил — то ли насчет почитания родителей, то ли насчет того, чтобы не пожелать жены ближнего и осла его, раба его, или не прелюбодействовать, то ли о том, чтобы приготовлять особым образом тесто и вообще исполнять некоторые поварские советы бога, так как в двух разных местах библии записаны два разных списка, разных текста десяти заповедей.

Но если мы обратимся теперь к законодательству, изложенному в книгах Исход, Левит, Числ и Второзаконие, то здесь мы увидим, что под именем «закона божия», или «Моисеева закона», составлен был в разное время целый кодекс (свод) законов, который время от времени пополнялся, видоизменялся, но в основном сохранил свой рабовладельческий характер. Повсюду подчеркивается: одни законы для богатых, а другие — для бедных; одни законы для господ, а другие — для рабов.

Мы остановимся отдельно на этих законах, а для примера только укажем сейчас же на то, что вслед за десятью заповедями начинается законодательство о рабах.