Библия и мировая культура

Знаменательно также, что в Первой Заповеди, являющейся важнейшим по смыслу прологом ко всему Декалогу, Господь не говорит о Себе как о Творце всего сущего, но напоминает о том, что сделал Он для каждого из тех, кто заключает с Ним Завет: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исх 20:2). Это еще раз подчеркивает личный (или личностный) характер Заповедей: они обращены лично к каждому. Внешне кажется, что первые слова, произнесенные Господом, нельзя еще воспринимать как Заповедь, ибо по форме они представляют собой повествовательное предложение, в котором нет никакого повеления, никакого требования к человеку. Но иудейская традиция считает, что именно это и есть Первая Заповедь. По мысли Рамбама (Маймонида), она обязывает человека верить в существование и абсолютное всемогущество Всевышнего. Это и есть первая и главная основа, на которой покоится истинная вера. Несмотря на то что Первая Заповедь, кажется, говорит только о событиях, связанных с историей еврейского народа, с его Исходом из рабства Египетского, она, как считают еврейские комментаторы, является важной для всех народов, для всех людей, ибо каждый народ и каждый человек стремится к свободе. Так, Й. Герц пишет: «Несмотря на то, что эта заповедь обращена только к еврейскому народу, все народы мира обязаны извлечь из нее урок. Они должны осознать, что основное желание Всевышнего — дать человеку свободу и что любое порабощение человека человеком противоречит Его воле. В этом плане всю историю человечества можно рассматривать как постоянно нарастающее проявление воли Всевышнего, находящее все более полное выражение в обретении народами в целом и каждым человеком в частности свободы и независимости, основанных на справедливости и доброте»[253]. К тому же, как уже отмечалось, освобождение из «дома рабства» с древнейших времен интерпретируется как процесс внешнего и внутреннего освобождения человека, который неустанно осуществляется в жизни каждого поколения, каждого народа, каждого человека — всех, ищущих подлинной свободы. «И к каждому из нас, а не только к древним израильтянам, — пишет Д.В. Щедровицкий, — относится пронзительный, грому и трубному звуку подобный, призыв Первой Заповеди: «…Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства…»»[254]

Вторая Заповедь властно требует от человека верности Единому Богу и предостерегает от идолопоклонства: «Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим [сверх Меня, кроме Меня]. // Не делай себе идола [кумира]…» (Исх 20:3–4). Эта Заповедь последовательно вытекает из первой: тот, кто принял всем сердцем Господа, не может поклоняться никаким другим богам, не может обожествлять никакие другие силы, ибо они не имеют самостоятельного существования. Еврейский комментарий утверждает: «Ни к ангелам, ни к людям, объявленным святыми, нельзя относиться как к божествам. Запрещено обращаться к ним или к кому бы то ни было с молитвой. Эта Заповедь запрещает верить, что кто-то обладает самостоятельной, неподвластной Всевышнему силой, будь то элементы зримого мира или воображаемые злые духи, колдуны и т. п.»[255]. Продолжение Второй Заповеди еще более отчетливо утверждает чистый монотеизм, напоминает об абсолютно нетварной, духовной природе Единого Бога, Который не может быть воплощен ни в чем телесно-материальном и Которого невозможно изобразить: «Не делай себе идола [кумира] и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. // Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог-Ревнитель…» (Исх 20:4–5). Заповедь запрещает изображать Бога и поклоняться изображению — как объемному (статуе — пэсель, что обычно переводится как «идол», «кумир»), так и плоскостному (темуна — «картина»). Нельзя обожествлять само небо и небесные тела («что на небе вверху»), никакие земные существа и вещи («что на земле внизу»), как и существа, живущие в воде (например, рыбы, в виде которых представали также языческие боги, как обожествлялась и сама вода). Многие исследователи считали, что эта Заповедь — более позднего происхождения, нежели весь Декалог: ведь весь Древний мир представлял себе богов как имеющих какую-либо телесную форму — зооморфную, антропоморфную или сочетающую признаки того и другого. Но археологические раскопки в древней земле Палестины свидетельствуют: ни одного изображения Бога, нарекшего Себя священным Тетраграмматоном, найдено не было. Строгий запрет изображать Бога или человека был важен в языческом окружении, чтобы предохранить народ от соблазна идолопоклонства.