Библия Раджниша. Том 1. Книга 1

Те, кто со мной, должны понимать это, как бы тяжело и больно ни было: это вы и только вы отвечаете за все, что случается, случалось, и будет случаться с вами.

Когда вы примете на себя всю ответственность за себя во всем ее объеме, вы станете зрелыми.

Вы перестанете разражаться гневом, вы перестанете искать мессию. Тогда не нужен будет никакой Иисус, чтобы спасать вас. И никакой Иисус не спасет вас — он эксплуатировал вашу ситуацию.

Евреи не позволили ему разрушать их надежду, их мечту, их будущее. Евреи страдали больше всех в мире, поэтому надежда им нужна больше, чем кому-либо еще. И они цеплялись за идею: «Мессия придет, и эти несколько дней страданий нечего и сравнивать с тем, что будет, когда придет мессия и спасет нас. И мы будем немногими, избранными Богом, а все остальные, наслаждающиеся сейчас и не страдающие сейчас, будут брошены в ад». Хорошее утешение! Иисус потревожил их утешение, их надежду; естественно, они разгневались. Иначе он не был бы опасным человеком. Но у него, определенно, был ум больного манией величия.

Я просто обыкновенный человек.

В продолжение сказанного я хотел бы рассказать вам о том, о чем меня спрашивают снова и снова. Индусы спрашивают меня: «Бхагаван, являетесь ли вы аватарой Бога, воплощением Бога?» Как евреи верят в мессию, так и индусы верят, что их страдания, их несчастья, их бедность кончатся, когда Бог спустится в форме аватары, как Кришна, как Рама.

Они спрашивали меня, и я говорил им: «Нет, совсем нет. Потому что вы такие идиоты... Рама был здесь, ваши страдания не изменились; Кришна был здесь, ваши страдания не изменились. Вы все еще спрашиваете? И я скажу вам, что ни Кришна не был аватарой, ни Рама не был аватарой».

Это их мания величия и ваша надежда, смешанные вместе, питают такую веру.

Джайны спросили меня: - «Являетесь ли вы тиртханкарой?» Это их надежда, их слово для обозначения мессии, и вы удивитесь... это то, что делает меня совершенно больным…

Махавира был двадцать четвертым тиртханкарой джайнов. Они зафиксировали это число — двадцать четыре. Во времена Махавиры была очень большая конкуренция: было восемь человек, современников Махавиры, — Гаутама Будда один из восьми, — каждый из которых настаивал, что это он и есть двадцать четвертый тиртханкара. И все они критиковали остальных семерых.

Их критика не является разумной, их критика скорее оскорбительна. Например, даже Будда... то, что я говорю, заставляет меня испытывать боль. Даже Будда, которого я всячески уважаю, но которому я никак не могу помочь в этом. Я не могу уважать его за то, что он объявил: «Я настоящий тиртханкара, не Махавира». Махавира был старым. Будда был молодым; Махавира почти установился, Будда строил свое основание. Если бы он критиковал Махавиру рационально, научно, я полюбил бы его. Но он так не делал.

Будда старается выставить Махавиру на посмешище. Ведь джайны говорят, что тиртханкара всеведущий — обладает всеми качествами Бога — и может видеть все, прошлое, настоящее, будущее; вездесущий — может присутствовать повсюду или одновременно везде; всемогущий — имеет абсолютную власть надо всем.

Будда мог бы критиковать его словами: «Заявлять такие свойства кажется эгоизмом, а эго-это первое, что должно быть отброшено с пути. Вместо того чтобы отбросить эго, вы делаете его больше, и больше, и больше — таким большим, что оно готово взорваться».

Будда выставляет Махавиру на посмешище. Он говорит:

«Что это за всемогущество?» Ведь живот Махавиры в его пожилом возрасте отказал. Ему было восемьдесят два, он непрерывно ходил пешком в течение сорока лет, ел лишь изредка. Один день он ел, а потом семь дней нет. Должно было так случиться, что он расстроил всю свою пищеварительную систему, и так оно и случилось. В возрасте восьмидесяти лет вся его пищеварительная система просто разрушилась. Он умер, возможно, от язвы, от рака, от чего-нибудь еще — никто не знает, но от чего-то, связанного с животом. Живот просто отказался функционировать. Это его вина; никто не несет ответственности за это.

Ночью джайнский монах не может пить воду — и это в такой жаркой стране, как Индия, в самой жаркой ее части, в Бихаре... Жарким летом, когда солнце опускается, ничего даже нельзя положить себе в рот, ни пищи, ни воды, ничего. И он должен есть только один раз и то, не сидя, а стоя, поскольку сидя — это слишком шикарно и удобно. Если он увидит мое кресло, то сойдет с ума, просто покроется пятнами.