Библия Раджниша. Том 4. Книга 2

Сова видит только ночью; день для нее слишком ярок. Днем сове нужны темные очки; без них она ничего не увидит, день слишком ярок. Когда для вас утро, для совы вечер. Так что есть что? Подумайте о сове, и вы поймете смысл слова «возможно»: возможно это вечер; а что касается совы, то это утро. Чем темнее становится ночь, тем лучше видит сова. Полночь для совы становится полуднем.

Все вещи относительны; поэтому сказать что-то с уверенностью, значит, показать свою глупость. Вот почему Махавира впервые в истории человечества использовал такой странный подход, за двадцать пять веков до Эйнштейна. Его словом для «возможно» было слово сьят. Его философия стала известна как сьятвад, «философия возможного». Вы задаете любой вопрос; он никогда не ответит вам с определенностью. Вы можете прийти к нему с какой-нибудь определенностью; покидая его, вы будете пребывать в гораздо большей неопределенности. Ну и кто же захочет следовать за таким человеком?

За Адольфом Гитлером будут следовать, потому что он лишает вас неопределенности, которая беспокоит вас подобно ране. Вы дрожите изнутри; вы не знаете, что представляет собой эта жизнь. Но кто-то знает, и вы можете последовать за этим кем- то: с вас сняли тяжкую ношу неопределенности. Все, что от вас требуется, это фанатическая вера.

Фанатическая вера служит обеим сторонам. Лидеру она нужна, потому что он сам подобен вам, глубоко внутри его бьет дрожь; он ничего не знает. Все, что он знает, это то, что он может кричать лучше вас, что он может выражаться более ясно, чем вы, что он, по крайней мере, может излагать, если что-то знает, что он хороший актер и утонченный лицемер. Но в глубине души он знает, что дрожит. Ему нужна огромная поддержка, которая поможет ему избавиться от его страха, которая убедит его в том, что он все знает.

Я как-то слышал: случилось так, что однажды умер журналист и пришел он к вратам рая. Журналистам не полагается приходить туда; как это случилось, я не знаю. Страж ворот посмотрел на него и спросил: «Ты журналист?»

Он ответил: «Конечно, и как представитель прессы я могу быть допущен в любое место. Позволь мне войти».

Страж ворот сказал: «С этим небольшие затруднения. Во- первых, у нас в раю нет газет, потому что нет никаких новостей — ни преступлений, ни пьянства, ни изнасилований. Здесь только святые, засушенные, замороженные от вечности до вечности. Так что какие здесь могут быть новости? А потом у нас есть лимит на журналистов. Их должно быть не более десяти, и их уже десять. Так что ты должен войти в другие ворота по ту сторону дороги».

Журналист сказал: «Можешь ли ты оказать мне небольшую любезность? Я покину рай через двадцать четыре часа, но дай мне шанс по крайней мере на экскурсию. Если ты не можешь выдать мне зеленую карточку постоянного жителя, позволь хотя бы совершить суточную экскурсию. Это ведь не слишком большая просьба. Я прибыл издалека, окажи мне милость. И дай одно обещание: если я смогу убедить тех десятерых журналистов или хотя бы одного из них покинуть рай и уйти туда, где должен быть я, ты позволишь мне остаться здесь?»

Страж сказал: «С этим не будет проблем. Если ты сможешь убедить кого-нибудь перейти в другое место, то сам можешь оставаться. Для нас это не имеет значения; журналистов должно быть десять».

Человек сказал: «Тогда дай мне двадцать четыре часа».

Он вошел и стал говорить со всеми, кого встречал. «Вы слышали, что в аду собираются издавать новую ежедневную газету, самую большую из когда-либо существовавших? Им требуется главный редактор, редакционная коллегия, разного рода журналисты, редакторы еженедельных приложений, литературные редакторы — вы не слышали?»

И они сказали: «Мы ничего не слышали, но это великолепно. В этом гнилом месте каким-то образом давным-давно в самом начале был опубликован один единственный выпуск газеты, и с тех пор ничего больше не случалось, так что только тот первый выпуск… Мы снова и снова перечитываем его, а что еще делать? Эта новая газета — прекрасная идея!»

Журналист сагитировал всех десятерых. На следующий день, когда кончились отпущенные ему двадцать четыре часа, он подошел к воротам. Страж ворот тут же закрыл ворота и сказал: «Оставайся там!»

Журналист спросил: «Почему?»

Страж сказал: «Ты ловкач. Те десять журналистов сбежали; и теперь я не позволю тебе уйти. Здесь должен оставаться хотя бы один журналист».

Журналист сказал: «Но я не могу здесь оставаться».

Страж ворот сказал: «Ты ненормальный? Ты распространил слух, который является абсолютной ложью. Те люди вдохновились идеей, что получат там высокие посты, и снова чувствуют волнение, — но тебе-то зачем туда надо?»

Он ответил: «Кто знает, может, в этом что-то есть. Я не могу остаться. И ты не сможешь меня остановить, потому что мое присутствие здесь не предполагалось; я всего лишь турист на двадцать четыре часа. Вспомни, таким был наш первоначальный договор — что я пробуду внутри двадцать четыре часа, а потом уйду. Ты не можешь остановить меня, ты не можешь нарушить слово».