Библия улиток

– К тому, – сказал Луций, старательно прожевывая кусок, – что я тогда сказал – энергоблоки взорвутся. Не помню кому, не помню зачем. Мне никто не поверил, но все эти байки про жажду свободы и необходимость присоединиться к каким-то войскам, которые травили те, кто рвался из Края прочь, – это было лишь паническое «выпустите меня отсюда, я боюсь умереть!». Они не верили, они просто предполагали, что такое возможно, они просто допускали возможность, что сбой в энергоблоках опасен, но… как видишь, действовали вполне решительно.

Мне расхотелось есть.

– Это ты сказал, что Ани виновата в аварии?

Луций некоторое время молчал – доедал бутерброд, потом долго сворачивал пластиковую прозрачную упаковку.

– Я.

– Просто так ее обвинил?

– Да.

– Зачем?

– Хотел посмотреть, кто из наших на что способен, – спокойно отозвался Луций. – Но потом я пришел к стене, вколол ей стимуляторов и вывел за пределы Края – можно сказать, жизнь ей спас, так что не так уж я и виноват. Проблема только в том, что я так и не разобрался, кто ее так наказал. И она сама не помнит. Сидит сейчас у Командора и ревет, мстительница недоделанная… Возьми… поешь. Командор ждет и тебя тоже. Он сказал, что в людской природе есть такая черта – когда один брат берется за оружие, второй становится с ним плечом к плечу.

– Командор красиво выражается.

– Он разбирается в людях, а мне нужна твоя помощь. Знаешь, что я хочу сделать?

– Знаю.

Луций кивнул. Его темные глаза горели, губы слегка улыбались. Он был немного пьян и уже весел, уже захвачен новой идеей.

– Ты меня понимаешь, – удовлетворенно сказал он, потянулся и обнял меня, – мы сделаем это, а когда капитан Белка вернется, он увидит, чего стоил Луций Комерг, лля, и стоило ли так хреново с ним обращаться…

Он обнимал меня вполне искренне. Радостно и крепко обнимал. Он верил, что я разделяю все его мысли, что я с ним, как и прежде.

– Они увидят, убийца я или нет, – шепнул он мне на ухо, – они поймут, что лучшие убийцы получаются из тех, кто хорошо знаком с принципом жизни, а не из медиков-неудачников с Неба-2…

Он повернул голову, и мы встретились глазами: ускользающая темная муть на дне его зрачков.

Наверное, он был сумасшедшим.

Глава 9

Некоторым вещам не должно быть объяснения. Три года я бродил по городам и городишкам и задавал вопросы, и мне задавали вопросы, но я не смог ответить ни на один.

Людям очень хочется внести ясность, узнать детали, соединить их между собой, чтобы получилась нерушимая, тщательно выверенная логичная конструкция.

Если что-то не сходится или остается неизвестным, они злятся или смеются.

А я убежден, что нам не нужно знать правду в том смысле, в котором ее понимает большинство, потому что эта правда – факты, детали, объяснения – в нашем случае никогда не сложатся в прочную убедительную конструкцию.

Если меня спрашивают, откуда взялся на нашей орбите капитан Белка со своими кораблями, я говорю, что не знаю.

На самом деле я знаю то, что он считал нужным сообщить нам: по его словам, он «гулял» рядом и заинтересовался нашей планетой.

Если я сообщу, что он «гулял», меня спросят: как так может быть – прогулки по космосу? Да разве это улица или парковая аллея? Разве два огромных корабля – прогулочное средство передвижения?

Нет, не сходится.

Если меня спрашивают, почему он принялся собирать генетические материалы и создавать резервацию, а заодно и готовить для нее население – неразумных детишек с вбитым в голову «убивать нехорошо», я отвечаю – не знаю.

Я не могу сказать, что капитан Белка настолько криво изъяснялся на нашем языке, что мог донести только самые простые вещи, а выразить свои мысли – никогда.

Меня сразу уличат во лжи: как так? Космический корабль, значит, есть, прогулки по космосу имеются, а чудо-переводчика – нет?

Опять не сходятся концы с концами.

Так будет с любым вопросом о капитане Белке и последних детях, потому что мы понимаем только то, что можем понять, – лекция Огурца о глобальном потеплении понятна и похожа на устойчивую детальную конструкцию. Выслушав ее, хочется незамедлительно отдать денег на пожертвования и порадоваться тому, что остался хоть кто-то, кто способен мыслить логично.

Чтобы понять, почему капитан Белка вмешался в жизнь нашей планеты и какую роль для нее он сыграл, нужно перестать быть человеком.

Мы могли быть для него чем угодно: петлями распустившегося полотна, странно активными кусками неразумного мяса, растительностью, личной коллекцией, тарой с редкими химическими соединениями…

Может, он был великим ученым и, с точки зрения его расы, открыл новую тайну космоса, и поразил свою цивилизацию так же, как нас бы поразил человек, научившийся разговаривать с камнями и умудрившийся вникнуть в их неподвижную, но осмысленную культуру.

Может, он был наркоманом и принимал нас внутрь.

Я ничего не могу утверждать, и я ничего не могу объяснить.

Людям казалось, что последние дети знают все, а последним детям казалось, что правду знают только люди.

Они спрашивают нас: что будет дальше? Мы спрашиваем их: что произошло?