Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги

Он всю землю захватит,

и все ему станет подвластно…
Многих мужей истребит,
в том числе и великих тиранов, —
Всех он огнем будет жечь,
что никто доселе не делал…
Крови потоки стекут с берегов
в полноводные реки…
С неба на смертных людей
прольется огненный ливень,
Пламя, кровь и вода, блеск молний,
тьма и мрак ночи.
В битве настигшая смерть,
резня под покровом тумана
Всех уничтожат царей – а с ними воинов лучших.

(5.365–380)

В данном отрывке возвратившийся Нерон – уже не исторический, пусть даже легендарный, антиримский агрессор, а антикосмический и эсхатологический разрушитель перед установлением владычества Божьего на земле (5.381–385). Автора новозаветного Апокалипсиса очень заинтересовала эта легенда. Но почему?

• Первое. Вспомним, что в качестве образца для явления Христа Павел использовал мирную имперскую парусию в Pax Romana. Апокалипсис же никогда не использует мирное понятие «парусил», хотя и сулит скорое пришествие. Взять хотя бы трехкратное повторение этой мысли в конце книги: «Се, гряду скоро… се, гряду скоро… се, гряду скоро» (Откр 22:7, 12, 20). Автор отвечает: «Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр 22:20).

• Второе. Где еще в Pax Romana автор мог найти подходящую модель для имперского «пришествия» Христа как события, связанного с жестокой местью? Пожалуй, только в легенде о возвращении Нерона. Вернувшийся Нерон есть зверь, который «был, и нет его… и пойдет в погибель» (Откр 17:8), но вместо него явится вернувшийся Христос, «который есть и был и грядет» (1:4, 8; см. также 4:8).

Не Нерон, а Христос уничтожит космическую Римскую империю, божественного римского императора и всю римскую имперскую теологию – но с такой степенью насилия, которое никогда не могли позволить себе Рим и романизация. Ужасная, ужасная, ужасная ирония: Апокалипсис заменяет вернувшегося Нерона с его парфянскими войсками – вернувшимся Христом с его ангельскими воинствами. Это худшая клевета Апокалипсиса на Бога и на Иисуса. И чтобы закончить наш тринитарный раунд, скажем: худший грех против Духа Святого.

Где мы? И что дальше?

Ритм утверждения-и-отрицания, характерный для христианской Библии, имеет место и в случае с учением исторического Иисуса о Царстве Божьем как нынешней реальности: Царстве как ненасильственном сопротивлении естественному ходу цивилизации в ее тогдашней римской инкарнации.

Сначала Евангелия приписывают Иисусу риторическое насилие, затем Апокалипсис приписывает ему физическое насилие. В последней книге образ Иисуса вообще искажен до неузнаваемости: описания Второго пришествия насыщены метафорами жуткого насилия и разрушения.

В принципе, на этом можно было бы поставить точку. Ответ на вопрос, как читать Библию – и остаться христианином, получен.

• Утверждение. Весть исторического Иисуса, образа и откровения Бога, говорит о ненасилии. Эту весть мы должны принять. И ей мы должны следовать.

• Отрицание. Весть Иисуса была искажена: сначала Иисусу приписали насилие риторическое, затем – физическое. Это искажение мы должны распознать и отвергнуть.

Да, имеющим глаза, чтобы видеть, ответ подсказывает сама христианская Библия: если библейский Христос есть норма и критерий христианской Библии, то исторический Иисус есть норма и критерий библейского Христа.

И все же у нас осталось еще несколько глав, в которых мы подтвердим наш тезис. Как мы увидим, послания Павла отражают все тот же процесс утверждения-и-отрицания. Учение Павла о радикальности Бога в Иисусе было нивелировано в два этапа: адаптация к естественному ходу человеческой цивилизации и адаптация к римской культуре.

Глава 12 Рим и кесарь

Иные боги далеко находятся,

К ним мольбы напрасны,
И нет их здесь, не внемлет ни один из них,
Ты – стоишь пред нами
Не каменный, не деревянный, но живой!

(Афинский гимн Деметрию I Полиоркету, 291–290 годы до н. э.)[31]

Древние греки и римляне верили, что вечный Бог или Богиня может явиться на земле в любом обличье: минерала или овоща, животного или человека. Но даже если Божество становилось человеком, человеческим было лишь обличье: как костюм на Хэллоуин.

Впрочем, было возможно и обратное: божеством становился человек, реальный человек из плоти и крови, который после смерти приобщался к сонму бессмертных. Как, почему и когда достигался такой апофеоз?