Библия в СМСках

Макс потащил сестру в душевую на втором этаже. Прибежала Алла, увидела живую Еву и так обрадовалась, что немедленно перестала думать про ведьм и тоже впала в миниатюрную истерику. Ева, которую продолжало выворачивать на пол по дороге в душ, бросила Макса и вцепилась в Алку. В обнимку, голося в четыре ручья (Алла громче, Ева к этому моменту уже немного выдохлась), они попали, наконец, в душевую. И Алла стала успокаиваться сама, и мыть Еве лицо, как маленькой, а потом мочить полотенце, и прикладывать ей ко лбу, и что-то нелепое шептать на ухо. Макс смотрел-смотрел на этот паноптикум, не выдержал, отшвырнул в сторону Алку и опять схватил за плечи Еву, озабоченно заглядывая ей в глаза по очереди: то в один глаз, то в другой, зырк-зырк.

– Ты точно в порядке? Ева! Тебя никто не трогал? Точно? Скажи!

– Дурак! – заорала Ева с новой силой. – Дурак ты!!! Я тебе сто раз сказала! Никто! Меня! Не трогал!!! Понял? Никто! У меня все хорошо! Все БЫЛО хорошо, пока ОНА не приехала! Понял? Зашибись, как все хорошо было!!! Понял? Единственный раз в жизни все хорошо было, понял? Не так, как всегда было, понял, понял??? А потом – она! С Любой!!! Ночью! И…. и… тут такое началось… тако-о-о…

Ева опять разрыдалась и стала сползать на пол с краешка унитаза, на который ее пятью минутами раньше посадила Алка.

– Я не виновата, не виновата, не виновата, я не хотела! Не-е-е-е….

Было понятно, что добиться от Евы вразумительного рассказа о том, что произошло, будет возможно нескоро.

– Где Люба? – Спросил Макс, повернувшись к Алке. – Ты ее нашла?

– Да. Она молится. Она невменяемая. Глаза блуждают. Стоит на коленях – и молится.

– Где она?

– На кухне.

– Уложи ее в постель! – кивнул в сторону сестры Макс. – И валерьянки ей дай, она тут есть, – он кивнул на аптечку, висящую возле зеркала над раковиной. – Никому пока не звонить! И на звонки не отвечать! Я выясню у Любы, что произошло, и тогда решу, что делать.

– Макс, в белой спальне какой-то ребенок спит, не испугайся! – крикнула ему вслед Алла. – Лет трех-четырех. Наверно, Вигнатя привезла сиротинушку!

– Хорошо! – донесся уже почти с первого этажа голос Макса.

– Это не сиротинушка, это Стасик! – задыхаясь от слез, объяснила Алке Ева. – Это младший брат Салима.

– Понятно, – кивнула Алла. – На. Пей.

Алла не нашла в аптечке валерьянку, но обнаружила корвалол. Налила Еве, потом себе. Руки у Евгении тряслись, как у алкоголика с большим стажем, но она выпила.

– А этот Салим… он кт… он сейчас где?

– В гостевом доме. У нас с ним ничего не было, совсем ничего. Ты мне веришь?

– Конечно, верю! – удивилась вопросу Евы Алка. – Но если даже у вас любовь, что с того?

– Нет! Он в другом доме спит! Правда.

– Да верю я тебе… Пошли в твою комнату.

Они пошли.

– Но он там спал даже тогда, когда Вигнатя приехала, среди ночи.

– Да верю я, верю!

– А Вигнатя ворвалась и такое устроила! – Ева всхлипнула и замолчала.

Алла ждала. По всем законам Ева сейчас должна была начать говорить,

рассказывать, опять плакать, говорить, выплескивать. Но Ева только сказала, сверкнув глазами:

– Ненавижу ее!!! Хорошо, что она умерла!

Алла немедленно схватила девочку в охапку и встряхнула как следует.

– Так! Ева! Слушай меня внимательно! И запоминай, блин, на всю жизнь. НА ВСЮ ЖИЗНЬ! Поняла? Никогда. Никогда. Никому. И никогда. Не говори о том, что ненавидишь свою бабушку. Ненавидь сколько хочешь. Но. НИКОГДА. Не говори. Об этом. ВСЛУХ!

Ева закусила губу и кивнула.

– Тем более, что она уже умерла.

Ева опять кивнула. Алла уложила девочку в постель, села рядом и взяла ее руку в свои. И стала говорить о любви, особенно о любви к ближним.

– Она была твоя бабушка, и она любила тебя. И Макса. Как умела – так и любила.

– Но она…

– Она не всегда бывала права. Она не всё понимала. Но она была неплохой бабушкой, правда?

«Правда…» – подумала Ева.

– Но она…

– Вы были ее единственными внуками, она хотела, как лучше…

– Но я тоже хотела, как лучше!

– Она любила тебя.

– А я ее что, нет, что ли? Я ее тоже любила.

– Ну вот видишь, вот и хорошо, вот так-то лучше. Конечно, ты ее любила. А всё остальное – временные эмоции. А теперь спи.

Ева не заснула, но заплакала. Уже по-другому заплакала, тихо, жалобно. Алла гладила ее руку и без остановки, речитативом, несла чушь:

– И тогда мы с мамой решили подарить ей не щеночка, а котенка. Ма-аленького такого котеночка. И пошли на рынок. А там, в углу, где рыбки, у одной тетеньки были котята. Как раз ма-аленькие. Как мышки. И я маме говорю: «Давай этого купим!», а она говорит: «Давай всех посмотрим»… А один котенок, беленький…

Ева всхлипывала и периодически вытирала нос и глаза второй, свободной рукой.

Когда Ева уснула, Алла тенью выскользнула из комнаты, на цыпочках взбежала на самый верх дома и дрожащей рукой достала мобилку.

– Папа? Это я, Алла. Папа, мне срочно нужны десять тысяч. Евро. Нет-нет, все в порядке. Даже супер в порядке… Тут просто бабушка Макса внезапно умерла, и мне нужно долг вернуть. Нет. Да нет же… Ну разве я тебе врала когда-нибудь? Когда заехать? Хорошо. Папуль, я тебя люблю!!!