Библия Ветхозаветной Церкви

Хотя о надежности раввинистической литературы с точки зрения исторического исследования ведутся споры, совершенно очевидно, что все вышеупомянутые традиции указывают на то, что практика тщательного переписывания еврейской Библии зародилась гораздо раньше, чем были созданы свитки Мертвого моря, и восходит к четвертому или пятому веку до н. э.[127] Несмотря на то, что в древнем Израиле существовало немало текстов, содержавших разночтения (которые иногда даже переводились), иудейские книжники хорошо знали свою собственную традицию и прилагали все усилия к тому, чтобы сохранить священные еврейские тексты в том виде, в котором они до них дошли. А это значит, что вышеупомянутая традиция зародилась не позднее Ездры, одного из библейских авторов. Более того, она вполне сочетается с одним из преданий из Мишны, согласно которой «Моисей принял Тору на Синае и передал ее Иисусу Навину; Иисус Навин передал ее старейшинам, старейшины же — пророкам, а пророки — мужам Великой синагоги (во времена Ездры)».[128]

Глава 6. Передача текста Ветхого Завета в процессе его формирования

К великому сожалению, прекрасная традиция подсчета букв, задействованная при копировании еврейской Библии, не существовала при переписывании Ветхого Завета в процессе его формирования. Само по себе это еще не значит, что подобные методы вообще не использовались в ветхозаветный период, просто в самом Ветхом Завете нет явных указаний на способ хранения и передачи предания из поколения в поколение. Как уже отмечалось выше, у иудеев было не меньше причин сберегать ветхозаветные писания, чем у язычников, тщательно хранивших свои священные документы. Ко времени дарования Закона на Синае традиция скрупулезного переписывания священных текстов в большинстве языческих народов, окружавших Израиль, уже сложилась. Учитывая особенности религиозного опыта израильтян и причины, побуждавшие их бережно хранить Божьи откровения, предположение о том, что иудеи могли пренебречь наследием своих пророков, было бы в высшей степени безосновательным. В этом отношении весьма уместны слова В. Т. Мартина (W. Т. Martin):

Было бы довольно странно, если во всем Израиле не нашлось бы ни одного человека, который, из любви к литературе, не посвятил бы себя сбережению письменных преданий израильского народа. Невозможно себе представить, что из всех книжников Востока только иудейские отнеслись к передаче священных текстов с пренебрежением. Язычество породило покровителя образования и письменности Ашшурбанипала, посвятившего себя «драгоценным табличкам», как он их называл, и Шабаку, который с необычайным рвением и усердием увековечивал предания своих отцов, придавая им достойный и устойчивый вид. И только о высоконравственных иудеях кто–то заявляет, что они, якобы, позволили своим недобросовестным книжникам исказить, извратить и изуродовать священные писания.[129]

Убедительнейшим доводом в пользу тщательного хранения ветхозаветных писаний является сама их природа.[130]

И все же в самом Ветхом Завете о хранении преданий почти ничего не говорится. На мой взгляд, это объясняется тем, что переписывание и хранение священных книг было чем–то естественным и само собой разумеющимся. Не боясь излишних повторений, скажу, что наши знания о деятельности книжников в древнем мире вполне подтверждают это предположение. Литература редко обращает внимание на то, что в обществе воспринимается как естественная часть жизни. Это не значит, однако, что по этой теме сведений нет вообще. При внимательном изучении в Ветхом Завете обнаруживается достаточное количество указаний на то внимание, которое уделялось в Израиле передаче священных текстов.