Библия Ветхозаветной Церкви

Сопровождалось ли второе восхождение Моисея на гору яркими знамениями богоявления, сказать сложно. В тексте об этом умалчивается. В Исх. 34, в отличие от Исх. 19, о великих знамениях ничего не говорится, но, возможно, в этом и не было необходимости. Ведь в этот раз, когда Моисей спускается с горы, его лицо сияет отблеском славы Божьей. Это сияние видели все: Аарон, старейшины и весь Израиль устрашились вида Моисея и боялись приблизиться к нему, так же как в прошлый раз, когда все общество вострепетало от ужаса богоявления (Исх. 34, 29–35). Моисей утешает их, и далее в тексте говорится, что всякий раз, когда Моисей входил в присутствие Божье, — очевидно, в скинии собрания — лицо Его сияло в присутствии всего Израиля.[34] Это также было видимым подтверждением того, что Слово воистину пришло от Бога.[35]

Позднее эти законы были названы «откровением» и помещены в ковчег завета (Исх. 25,16; 40,20), что является еще одним «фактом каноничности».[36]

Термин «откровение» может использоваться в значении письменного закона, и в данном контексте только это значение имеет смысл. В Ис. 8, 16 слово «откровение» (с несколько иным написанием) равнозначно по смыслу слову «закон» и означает документ, который можно брать или запечатывать.[37] В дальнейшем этот вопрос будет обсуждаться подробнее, а пока только отметим, что хранение Божественных писаний в национальном святилище является одновременно подтверждением и следствием того, что они почитались всем обществом за святыню. Это еще одно указание на то, что Израиль в результате всего виденного и слышанного признал закон Моисеев откровением Божьим.

Глава 2. Пятикнижие и канон

В этой главе мы продолжаем приводить доводы в пользу того, что если есть очевидцы знамений Божьего благоволения к авторам тех или иных писаний, эти писания признаются авторитетными, или каноническими. Повествование о Синае свидетельствует об этом весьма красноречиво (см. предыдущую главу). Пытаться отыскать в Ветхом Завете другие причины признания Израилем библейского канона (внутренний характер закона, служение его составителей, общая тематика, публичное чтение законов в ходе праздников и т. п.) — пустое занятие.[38] Подобные рассуждения не могут дать адекватного объяснения причин, приведших к возникновению ветхозаветного канона. Однако это не значит, что при записывании Божественных откровений боговдохновенные авторы не учитывали множества разных факторов. В этой связи было бы полезно сказать несколько слов о том, каким образом содержание Книги Второзаконие свидетельствует в пользу ее авторитетности, а также объяснить, откуда авторы Второзакония черпали свои сведения. Большую роль здесь играет характер закона, главным образом Десяти Заповедей и книги завета.

Закон — это воплощение власти, авторитета. В широком смысле слова закон имеет вполне однозначное применение: он налагает на всех, кто находится в его юрисдикции, четкие и ясные предписания. Закон практически синонимичен власти, и потому связь между авторитетом и каноном прослеживается весьма четко.[39] Пренебрежение синайскими законами трактовалось как бунт против власти Божьей. Таким образом, Ветхий Завет с самого момента своего зачатия являлся воплощением авторитетной власти. С психологической точки зрения, слово Божье, явившееся в виде закона, само по себе должно было повергнуть израильтян в великий трепет, даже если бы они не испытывали ужас явления Божьего величия на Синае.

Сначала народ израильский услышал возвещение Божьих законов, которые пока ограничивались Десятью Заповедями (Втор. 5, 22). Повеления Божьи были провозглашены в присутствии всего Израиля. После этого им было возвещено, что Бог, пребывавший во мраке, в который Моисей вошел на глазах у всего народа, записал Десять Заповедей на каменных скрижалях, с обеих сторон, как обычно составлялись в те времена соглашения между двумя народами (Исх. 32, 16.16; Втор. 5, 22). Законы эти были начертаны «перстом Божьим» — выражение, придающее этому событию особую значимость .[40]