Библия выживальщиков

После появления папы вся наша жизнь начала быстро меняться, через несколько дней мы собрали кое-какие вещи и на нашей машине в большой колонне выехали в сторону шахт. Там мы жили сначала очень неплохо, еды хватало, у меня было много друзей. Иногда у нас даже были школьные занятия. Только там, где мы жили, не было окон на улицу, и всё время чем-то неприятно пахло. Я называла место, где мы жили, пещеркой. К такой жизни я быстро привыкла, к тому же рядом со мной всегда была моя любимая мамочка.

Так мы прожили почти два года, отец на этой шахте был большим начальником, он распоряжался всеми продуктовыми запасами, именно папа начал обменную торговлю с другими шахтами. Он же одним из первых вошёл в новую элиту, поэтому мы с мамой имели всё самое лучшее, а в еде ни в чём себе не отказывали. Но постепенно папа начал от нас отдаляться, мои друзья говорили, что у него на четвёртом уровне имеется целый гарем. Он начал у нас появляться очень редко и почти что всегда выпивши.

Потом у нас в шахте произошёл бунт, люди просто обезумели, даже у нас, на элитном уровне, поднялась страшная суета и слышалась стрельба. Так было дня два, о папе ничего не было слышно, а мы с мамой были очень испуганы и всё это время сидели у себя в пещерке. Но однажды раздался громкий стук в дверь, мама открыла, и к нам ворвались человек пять. У всех были автоматы, люди эти были очень страшные и злые, громко ругались. Когда мама попыталась что-то узнать о папе, один из них стукнул её кулаком прямо в лицо. Двое из этой группы были мне известны, они работали в папином департаменте и иногда бывали у нас в гостях. После того, как мама заплакала и упала на кровать, я бросилась к дяде Рубену с криком и жалобами, но он грубо оттолкнул меня и выкрикнул:

– Молчи, ублюдочная тварь, а то я лично сверну тебе шею.

Потом он повернулся к остальным и начал распоряжаться:

– Рустам, ты с двумя брателлами бери эту суку и веди её на второй уровень, к другим блядям. Если опять начнёт орать, то дай ей ещё в рыло, а если и это не поможет, можете засадить ей по самое не могу, думаю, сегодня это ещё можно будет сделать на халяву. Только не забудьте вставить ей в рот кляп, а то она своей мерзкой слюной всё забрызгает. А я с Кузей пока отведу её маленькую сучку к другим малолеткам, на пятый уровень. Встречаемся через тридцать минут в большой столовой, вроде Комод хочет нам ещё что-то поручить.

Человек, который ударил маму, зло усмехнулся и, сильно коверкая слова, сказал:

– Слушай, дарагой, а ты что, совсэм не хочешь попользоваться этим элитним мясом. А-а? Хитрий какой, брезгуешь тухлым мясом, наверное, хочешь засадить этой свеженькой мартишке. Ай, нэхорошо! С друзьями делиться надо, брат. Давай их обеих прямо здесь будем е…ть. Ты, как главный, будешь первый.

Дядя Рубен гадко улыбнулся и ответил:

– Да мне уже за эти два дня от вида голых баб блевать хочется. Не у всех же такой чугунный член, как у тебя. А что касается этой сопли, то ей только карандаш и можно вставить, да и то весь измажешься. А, сам понимаешь, эта хата Хасану достанется, он тебе за беспорядок в своей вотчине глаз на жопу натянет… Так что давай, отводи этот мешок с говном к другим коровам и не опаздывай в столовую, а то Комод ждать не любит.

После этих ужасных разговоров (прошло уже столько лет, а я до сих пор помню их слово в слово) он за шкирку выкинул меня за дверь и вышел сам. Вместе с ним вышел и другой человек, которого я знала – дядя Мирза. Они пинками погнали меня к центральному стволу шахты, там, на площадке, был установлен пулемёт, около него стояли три мужика очень страшного вида. Они очень грубо шутили. Мы забрались в клетку подъёмника и спустились на пятый уровень. Там прошли по штреку, добрались до двери с решеткой, за ней увидели несколько больших помещений, это был приют для детей врагов народа. Так мне сказала надзирательница, которая встретила нас у входа. Она расписалась на листке бумаги и взяла меня у дяди Рубена. После этого кошмарного дня я никогда больше не видела ни мою любимую мамочку, ни папу.

В пещере этого приюта было очень темно, воздух был вонючий, у меня даже закружилась голова, и я чуть не упала. Когда заплакала от пережитого ужаса, надзирательница очень больно ударила меня по щеке и прошипела:

– Что, не нравится, как живут обычные люди, в обморок, гнида, падаешь? Ну ничего, подожди, скоро забудешь свою прежнюю жизнь и жраньё из золотой тарелочки; ты теперь не элита, а простая грязная шлюха для наших камрадов.

В её голосе было столько ненависти и злобы, что я не выдержала и снова заплакала, за что получила ещё один удар по щеке. Потом меня пинками заставили двигаться вглубь коридора, по обеим сторонам находились спальни и другие помещения этого центра содержания детей.