Библионекрум

Псссчшшшш... Широко и влажно распахиваются колюче-слизистые пасти полуживых мухоловок, нависающих над лабиринтом на толстых колючих шеях-стеблях. Падают и закипают на огрызках стен и останках карет, увитых вьюнками и острыми листьями вокруг рубиновых сочных бутонов роз.

Ахаха... Падает сверху смех братства наемников, тешащихся неожиданно свалившимся развлечением-схваткой насмерть. Люди не меняются. Люди любят кровь и выпущенные кишки, обожают потеки раздробленного мозга на кроваво-красном кирпиче и хриплые бульканья, вылетающие из раздробленных ребер и сизых пленок-пузырей разодранных легких.

Хрррссст... Взрываясь брызгами металла, крошкой костей, шрапнелью кирпича, вязкими комьями земли, вылезает где-то посреди Лабиринта огромная колонна, усеянная вязью и рунами, увековечившими имена всех, напоивших собой электронную топь чертовой ловушки для бедолаг.

Трубит четырехрукий голем-человекослон Ганеши, машет хоботом, злобно смотрит вокруг и видит меня с противницей. Щелкают взведенные курки револьверов с сандаловыми рукоятками, украшенные серебром и именами павших хозяев-Стрелков, не добравшихся до Башни. На месте стоять нельзя. Выпущенный в сторону заряд разлетается живым пламенем заточенного в патроне ифрита, яростно пожирающего в агонии все и вся. Плавится и горит даже металл невесть как попавшего сюда бродяги-рыцаря, держащего в руке отрубленную голову Дьябло.

Что они вкололи перед тем, как выпустить сюда? Невозможно же такое, как бы не болели мозги разработчиков.

Воет еще один ифрит, и еще... По одному на каждого из участников смертельной дуэли посреди умершего английского парка Лабиринта.

Пригнуться, пропустить над собой ревущую жаром и ненавистью рыже-черную комету с жирным черным шлейфом, стелящимся за ней. У Ганеши четыре ствола и хватит зарядов, подстегивающих и заставляющих двигаться. Ноулз, хренова зеленомордая сволочь, никаких моральных трат. Это просто борьба за выживание. А уж придешь ли ты в себя, вынырнув из вирт-капсулы или сдохнешь здесь... это все равно.

Погнали!

Земля жирно хватает подошвы и чавкает, не желая выпускать. Прыжками вверх, пригибаясь и всматриваясь, вслушиваясь, внюхиваясь. Ноулз пахла резким потом и корицей, перемешанной с жимолостью. Чертовски странный выбор, но невозможно не узнать даже издалека.

У наемницы на ногах мягкие сапоги-чулки, с плотной гибкой подошвой. Она-то сможет почти скользить, не выдавая себя ни звуком. Будем охотиться по нюху. Растешь, братишка, прокачиваешься. Сколько очков влетело перед началом этой фантасмагории? То-то, внимания не обратил. Да ты просто Рэмбо, мать твою, натурально – Джон Чакноррисович Рэмбо.

Ганеши поворачивался на своей колонне. Гомонила толпа наверху, любуясь нами через мутные стекла, делая ставки и желая увидеть что-то эдакое. Ублюдки, крошить вам зубы, игроки... Поиграл бы с вами там, в реале.

Сколопендры играли в салки по стенам, перебираясь на горбатые стены Лабиринта. Шелестели чернильно-блестящими сегментами гибких тел, пропадая и устремляясь то ли ко мне, то ли к Ноулз. Мухоловки плевались каплями ядокислоты и тянулись от стен, вырастая в длину, шевеля мохнатыми стеблями как уродливо мутировавшие анаконды. Вьюнки с розами тихо стелились все ближе и ближе, явно желая охватить ногу, стиснуть, заставить притормозить.

Оставалось только скакать по паромобилям и мохнатым перемычкам причудливо изломанных коридоров, перепрыгивая со скрипящей и плюющейся рыжей пылью крыши на зеленовато стреляющий пыльцой гребень. И втягивать, втягивать глубже сырость и затхлость, ища нотку сладкой свежести. Ноулз. Эх, красотка, зря ты вцепилась в неизвестного тебе дурня, пролезшего в район Каппа.

Ее "краш" грохнул совершенно не там, где казалось. И никакого запаха, кроме рези пороха и моей собственной сетевой плоти, вспоротой касательным, не чуялось.

Здоровье: 80%

Чертова зеленомордая сука!

Она промелькнула в просвете, шарахнувшись от ответного выстрела. Заряд разнес алебастровую статую сатира, дерущего раком деревянную нимфу и вспорол мох изумрудной перегородки. Черт, моя прелестница измазалась в каком-то дерьме, став серо-бурой и воняющей тиной. Или это такой подарок ее района, природный камуфляж, оказавшийся как нельзя кстати?

Банджо изменило звук. Ганеши притоптывал ножищами по камню колонны, пуская трещины и задавая затягивающий ритм. Звенели на появившемся сквозняке перья на крыльях лат парня с башкой Дьябло. Гудело сверху низкими басами, превращаясь в "Шлюх Вавилона" Tiamat. Старая мелодия растекалась отравленным медом, наполняя все вокруг обманчивыми ненужными звуками и заставляя впадать в странно-рваный ритм.

"Краш" выпалил еще раз, разнеся в труху решетку паромобиля, украшенную улыбчато-зубастыми мордами Дагона и его детей. Ноулз отпрыгнула, понимая, что попала на прицел. Но мой палец успел раньше.

Руку почти рвануло назад отдачей, но попал, попал!